Княжна с недоумением смотрела на тщедушного, облезлого старика.

Государь отпил из фиала вина и милостиво произнес:

– Ты, девица, будешь моей женой. Помнишь, как апостол Павел рече? «Лености ради в скверне не валяйся. Не призвал нас Бог на нечистоту, но на святость». Наш брак Создателю угоден. – Поманил пальцем священника отца Никиту, сейчас игравшего в шахматы. Некогда смолоду был он опричником, а в сан его возвел сам царь. Спросил: – Отче, ведь я от наших архипастырей разрешения на новый брак не добьюся?

– Зело супротивные они! – прогудел тот. – Да и то, брак-то пятый по счету…

– А ты обвенчаешь?

– Апостол Павел рече: «Таков нам нужен архиерей, преподобен, незлоблив». Ты, государь, силен, я же немощен. Как же можно противиться? Не нашим глупым умом твою мудрость судить. Скажешь – и еще десять раз венцы на главы возложим. – Никита завел хитрые глаза к небу.

Иоанн Васильевич стал загибать на руке пальцы:

– Нынче у нас день памяти преподобного Феодора Студита, завтра – преподобного Нила, в четверток – Иоанна Златоуста, а потом – апостола Филиппа. Четыре денечка, отче, до поста осталось. Послезавтра и надо венчаться. – Протянул чарку: – Пей, отче, чтобы супружество мне в радость было! – Взглянул на Марию: – Что, девица, хочешь, поди, царицей стать?

Княжна потупила очи, но твердо произнесла:

– Государь, кто ж не желает такой радости? Я и в мечтах не дерзала, не заносилась столь высоко. Да только, государь, желаю я оставаться… безбрачной.

Все так и ахнули. Побледнел Иоанн Васильевич, пожевал узкой полоской губ, зашипел:

– Ты, дура, что такое шлепаешь языком? «Безбрачная»! Зане тебе не люб я? – Иоанн Васильевич раздул волосатые ноздри.

Мысль о безбрачии пришла княжне в голову только сейчас, но мысль эта не испугала Марию. Она решила: «Лучше в монастырь, чем в постель к этому чудовищу, убившему моего отца!»

Государь жестко добавил:

– Послезавтра свадьба! Готовься к ней, девица. И помни слова Писания: «Ходи с лицом веселым и не угашай духа своего!»

Начались свадебные хлопоты.

Во дворце поднялись стук и беготня. Слуги стелили новые ковры, еще прежде доставленные из Персии. Накрывали богатыми уборами широкие лавки и подоконники. Смахивали пыль с киотов, вешали шитые жемчугом застенки на образа, наливали с верхом в лампады масло.

Заготавливали для свадебных столов провиант. Возы севрюги, судаков, снетков белозерских, бочки с икрой паюсной и зернистой, с килькой и лососиной малосольной, грибами солеными и сельдями астраханскими, с языками говяжьими и поросятами парными, с лебедями живыми и журавлями морожеными, с телятиной парной и зайцами ободранными тащились бесконечно через Боровицкие и Спасские ворота.

В натопленной бане мыли сенных девок. Их уже ждали казенные венцы и телогреи. Им предстояло рядить невесту.

А для той уже приготовили шелковую белоснежную сорочку, чулки охряные, такого же цвета рубаху до пят с жемчужными и изумрудными запястьями, тончайшего шелка летник с рукавами до полу, с разрезами для рук. В нарочно изготовленной коробочке принесли свадебный подарок жениха – богатое ожерелье с лалами и алмазами: как солнце горит, цветами разными переливается, глаз отвести нет возможности!

Дело оставалось за малым. Портнихи, числом в пол-дюжину, подгоняли невесте по фигуре широкий опашень тонкого сукна и цвета клюквы, сверху донизу одна к другой пуговки перламутровые пришиты прочно, а еще поверх наденется подволока сребротканая.

Работа спорилась ладно.

В Спасо-Преображенском соборе тщательно законопатили окна и все щели – ни малейшего дуновения! Натопили до одури, надышали – хоть в обморок вались!