– Да как же ты, пес грязный, осмелился на землю Далечья ступить?! – вскипела ярость в сердце Емела, который двух сынов в боях потерял.

– По приглашению князя вашего прибыл, – ничуть не испугавшись гневного взора главы, ответил варк Борг. – Вели воеводу позвать, иль пусть твои увальни к нему меня отведут!

– Голову мерзавцу срубить, в мешок и в Киж отправить! – взял себя в руки городской глава и огласил приговор. – Тело же в воду бросьте, подальше от берега… камня на шею не надо… броня на мерзавце тяжелая, сам потопнет!

Не поверил Емел словам чужака, а зря, чуть было беду на свою голову не накликал. Едва стражники рыцаря связанного к воде поволокли, как появились в порту дружинники княжеские. Дюжины три их было, все верхом и в полном боевом облачении, а привел их Нерода Щербатый, лютый вояка, правая рука самого воеводы.

– Ах, что ж ты, пень трухлявый, делаешь?! Как осмелился в дела княжие лезть?! – пробасил Нерода и едва спешился, тут же за бороду Емела крепко ухватил. – Воеводов это гость, не смей в дела тебе неподвластные нос длинный совать!

Ратники быстро стражу городскую растолкали, да те, если честно признаться, сопротивления совсем и не оказывали, отошли в сторонку и безмолвно взирали, как Нерода Щербатый их начальника прилюдно за бороденку таскал и затрещинами потчевал. Тем временем дружинники плененного рыцаря развязали, на коня усадили и с собой увезли. На том все вроде бы и закончилось, да только Емел, которому крепко досталось, в сердце злобу лютую затаил и решил и с Неродой, и с рыцарем, а заодно и с самим воеводой непременно поквитаться.

Не ужиться двум медведям в одной берлоге; не водить волчью стаю двум вожакам. Уж который год мешал Емелу воевода, а тот ему в отместку по любому поводу пакостил. Не могли никак слуги княжие власть в Динске и окрестностях поделить, хоть и разными делами занимались, но нет-нет да и залезал кто-то в чужой огород. В первое время чуть ли не по каждому случаю мчались в Киж гонцы с доносами иль жалобами, но только не любил правитель Далечья, когда его по пустякам беспокоили. Строго-настрого запретил наместнику с полководцем друг на дружку мелкие кляузы писать. Долго ждал Емел подходящего случая, чтобы донос князю направить и расписать подробно, как воевода, им поставленный, властью злоупотребляет и произвол чинит. Не было повода, а теперь подвернулся! Хоть пришлось Емелу позор при честном народе стерпеть, но все же радостно было у управителя городского на душе. Оплошал воевода, открыто в сговор с врагом заклятым вступил, пригласил в Динск не кого-нибудь, а супостата кровожадного, за чью голову сам князь недавно золотом готов был платить.

Чтобы козни злодеев-заговорщиков подробней разузнать и как можно красочнее их в письме казенном расписать, послал городской глава в дом воеводы соглядатая – шустрого и ловкого паренька, которому Емел лишь самые ответственные поручения доверял. Послал утром, как только из порта воротился. Теперь уж ночь на дворе, а от лазутчика так и не было вестей. Нервничал управитель, злился, все палаты шагами измерил и всех домочадцев со слугами по углам расшугал. Боялся сановник, как бы ненароком дружинники воеводы шпиона его не поймали и у него лишнего не выпытали, тогда уже не полководца, а его голова под ударом была б… Лишь к утру соглядатай вернулся и, не вдаваясь в неинтересные подробности, как он в палаты воеводы тайно проник, поведал вот о чем.

Принял воевода гостя заморского радушно, с собою, как ровню, за стол усадил, вина отменного налил да яствами вкусными угощал. Заклятые враги, те, кто недавно на ратном поле лицом к лицу сходился, сегодня вместе пируют. Такой поворот был Емелу на руку. Уж представлял глава, рассказ о трапезе двух воинов слушая, как напыщенно и изощренно он этот возмутительный факт в письме князю представит.