– Да, – коротко кивнул Володин.

Тоже сел на стул у стены, хотя она и не приглашала. Наверное, привыкла к ученикам, стоящим перед ней навытяжку.

– Что можете сказать по существу вопроса? – спросил он, рассмотрев за лощеной привлекательной внешностью директрисы и ее дежурной скорбью настороженный интерес.

– Я??? – изумленно воскликнула она и заморгала часто-часто. – Я ждала подробностей от вас, как от представителя…

– Понял, – перебил он и тут же поймал себя на мысли, что эта нарядная привлекательная женщина ему очень неприятна. – Ваша ученица, ученица одиннадцатого класса Галкина Нина вчера поздно вечером выбросилась из окна своей комнаты. Следов насилия на теле обнаружено не было. Из чего следствие сделало предварительный вывод, что это самоубийство.

– Она оставила записку?

Вопрос Кольская задала неправильно. Не справилась с домашним заданием, как сказала бы она сама. Это прозвучало не как вопрос, если точнее, то как утверждение. И в утверждении том сквозило нечто, напоминающее торжество. Тайное мстительное торжество.

Неприятная женщина, снова подумал Володин, поняв, что про записку директор школы уже знает.

– Да, записка есть, – кивнул он. – Вам что-то об этом известно?

– Охранник говорил…

– У вас не охранник, а просто кладезь полезной информации! – зло фыркнул Володин, перебивая ее. – Просто тайный агент какой-то!

– Да, Михалыч у нас такой. – Она кротко улыбнулась, пытаясь растопить лед, которым сковало самого Володина и все пространство вокруг него. – В курсе всего и всегда. Сведения получены будто бы от отца Нины.

– Нина… – задумчиво обронил Володин и глянул на окно, похожее на гигантский иллюминатор. – Галкина Нина… Какой она была?

– В смысле успеваемости? – уточнила Кольская.

– Во всех смыслах. Успеваемость нас интересует тоже.

– А еще?

– Друзья, недруги, контакты. Все, понимаете?

– Д-да, но… – Она погладила себя по коленке, опустила глаза, боясь выдать недоуменное раздражение. – Я вряд ли могу вам ответить на этот вопрос. Уместнее поговорить с классным руководителем, учащимися.

– Поговорим, поговорим, – пообещал Володин с понимающей ухмылкой.

Не любила Анну директриса, сильно не любила, понял он тут же

Почему?

– Разве не было у вас с ней проблем?

– С кем? – осторожно поинтересовалась Кольская.

И тут же про себя подумала, что да, да, были проблемы, и еще какие! Только не с погибшей девушкой, а с ее классной руководительницей. Она – эта надменная малоприметная красотка – просто сводила с ума директрису своим одним лишь присутствием. И еще… Еще…

Господи, суть проблемы не просматривалась, поэтому и говорить с этим Володиным было не о чем. Он тоже заподозрит ее в предвзятости, как и ее муж. И понять, что она не хочет видеть эту Корнееву просто так, безо всяких «потому что», им было трудно.

– С Галкиной, – продолжал хмылиться Володин, внимательно рассматривая ее богатый кабинет. – Были проблемы?

– Я не могу сказать точно, – все осторожничала Кольская, начав покусывать губу – верный признак раздраженной неуверенности. – Что-то было, кажется. Пропуски, возможно. Господи, Илья Иванович, у меня их знаете сколько?!

– Догадываюсь, – безучастно посмотрел он ей в глаза. – И тем не менее директор должен быть в курсе, вам не кажется?

– Директор в таких случаях вызывает к себе классного руководителя, и тот вводит меня в курс. Давайте ее уже позовем?

Кольская, приторно улыбнувшись гостю, как можно грациознее вытянулась над столом, добралась до телефонной трубки и быстро набрала номер учительской. Там не ответили. Набрала охранника:

– Михалыч, Корнеева пришла?

– Только что, – шепнул он ей. – У раздевалки застряла со своими ребятами.