– Признаться, меня весь вечер мучило любопытство, когда же вы наконец покажетесь, милорд. Вы ведь знакомы с лордом Лавджоем?

– Да, встречались. – Гарри коротко кивнул джентльмену, как ни претило ему умиление, написанное на его физиономии.

– Мы посещаем одни и те же клубы. Верно, Грейстоун? – Лавджой повернулся к Августе, галантным жестом подхватил ее затянутую в перчатку руку и, поднося к губам, добавил: – Полагаю, я должен вручить вас будущему хозяину и повелителю, дорогая. Теперь-то я понимаю, что у меня нет шансов, и остается лишь надеяться, что где-то в глубине души у вас сохранится хотя бы легкое сожаление после того сокрушительного удара, который вы нанесли мне, приняв предложение Грейстоуна.

– Я уверена, сэр, что вы очень скоро оправитесь от этого удара. – Августа высвободила руку и с улыбкой кивнула Лавджою, а когда барон растворился в толпе, повернулась к графу.

На щеках ее вспыхнул румянец, но в глазах явно читался вызов. Гарри вдруг подумал, что, кажется, догадывается о причине этого странного яркого румянца, пылавшего на ее щеках и сейчас, и во время тех двух кратких встреч, которые уже успели состояться после сообщения об их помолвке. Каждый раз, когда смотрела на него, Августа наверняка вспоминала их ночную встречу на ковре в библиотеке. Безусловно, мисс Баллинджер, несмотря на свои прогрессивные взгляды и свободомыслие, страшно смущали эти воспоминания. Гарри счел это добрым знаком: в конце концов, румянец смущения указывал на то, что дама все же имеет некоторые представления о добродетели.

– Вам не жарко, дорогая? – спросил Гарри с вежливой заботливостью.

Августа поспешила ответить, покачав головой:

– Нет-нет, я чувствую себя прекрасно, милорд. А теперь скажите: вы подошли ко мне, чтобы пригласить на танец? Или хотите прочитать мне очередную лекцию о том, как следует себя вести?

– Скорее последнее…

Гарри взял ее за руку и повел через открытые стеклянные двери в сад.

– Этого я и боялась. – Августа обмахивалась веером, пока они шли по террасе, потом со щелчком сложила его. – У меня было много времени подумать, милорд.

– Да, у меня тоже. – Гарри остановился возле скамьи. – Давайте присядем. Мне кажется, нам есть о чем поговорить.

– О господи! Я так и знала! Я была уверена, что этим все и закончится. – Она мрачно взглянула на него и грациозно присела на краешек скамьи. – Милорд, вам это не поможет. Мы либо примиримся с обстоятельствами, либо откажемся от вашей затеи.

– Что именно не поможет? Вы, надеюсь, не о помолвке?

Гарри поставил ногу на краешек скамьи и, облокотившись на колено, внимательно посмотрел в серьезное лицо Августы.

– Именно о ней. Я все время думаю о том, что произошло, и не могу отделаться от мысли, что вы совершаете страшную ошибку. Я хочу, чтобы вы поняли: вы оказали мне большую честь своим предложением, однако для нас обоих будет лучше, если я все-таки разорву помолвку, пусть и ценой скандала.

– Не думаю, что это хорошая идея, – возразил Гарри.

– Но, милорд, вы же сказали, что у вас было время все обдумать. Неужели непонятно, что союз между нами просто невозможен?

– Напротив: не просто возможен, а при незначительных усилиях над собой станет идеальным.

Августа возмущенно вскочила:

– Что вы хотите этим сказать, сэр? Может, надеетесь, что сумеете меня переделать в соответствии со своими представлениям о достойной добродетельной супруге?

– Не стоит говорить за меня, дорогая. – Гарри взял ее за руку и мягко заставил опять сесть на скамью. – Я всего лишь хотел сказать, что, по-моему, мы прекрасно уживемся.

– И кто же из нас должен работать над собой, милорд?