– Надеюсь, скоро починят электричество. Я не могу дозвониться до Джонатана. Странно, что он вообще так рано уехал.

Лицо мамы становится озадаченным.

– Боже, дорогуша. Я думала, ты поэтому и пришла.

– Да нет, у нас просто отопление выключилось, – повторяю я и крепче сжимаю чашку. – Так здорово погреться у камина.

– Он тебе вот-вот позвонит.

– Ты о чем?

– Его по новостям показывали.

Я окончательно перестаю понимать, что происходит.

– Мама, ты вообще о чем?

– Произошел несчастный случай.

Я парализована ужасом. В голову лезут мысли о том, что мой парень сейчас может быть смертельно ранен, и меня начинает трясти.

– О чем ты? Какой еще несчастный случай? Да говори же ты! – кричу я. – Что случилось?

– Он жив, но он кого-то ранил… Довольно сильно ранил, кажется. Так сказали в новостях.

– Как?

– Он был пьян, Шарлотта.

– Мам, ты всегда так говоришь.

– Шарлотта Роуз, это не мое мнение, это факт. Он вел машину пьяным и сбил женщину.

– Когда? – Мне кажется, что пол подо мной качается. Может, вообще в Канзасе землетрясение? К тому же, посередине зимы? – Он ранен?

– Этим утром.

– Была же буря, просто ужасная, кто угодно мог бы…

– Шарлотта, он в тюрьме. У него сломана рука, но эта девушка… Врачи не уверены, что смогут ей помочь, – мама берет меня за руку и крепко сжимает ее. – И еще, Шарлотта. Женщина, которую он сбил – она была беременна. Уже на девятом месяце. Скорее всего, ни она, ни ее ребенок не выживут.

Вся дрожа, я силой стряхиваю с себя это тяжелое воспоминание. Почти машинально поглаживаю рукой свой собственный живот, и осознание того, что я собираюсь подарить кому-то жизнь в этом жестоком и неумолимом мире, заставляет меня задуматься. Такие мысли поглощают, и я говорю сама себе – не надо прыгать в эту кроличью нору, Шарлотта, это твоя старая жизнь.

Потом я сажусь и беру в руки ноутбук. Экран мигает, загораясь, и глаза тут же натыкаются на заголовок ужасающей статьи.

Нетвердо встаю на ноги. Пол подо мной как будто дрожит. Плохо понимая, что происходит, я медленно бреду на кухню и нашариваю на полке стакан, чтобы запить таблетку – голова просто раскалывается.

По моему телу проходит странная, дрожащая пульсация – будто невидимый Джонатан где-то рядом трясет меня, словно тряпичную куклу. Вдруг я понимаю, что слышу протестующий стон, который доносится откуда-то из-под пола, и наваливаюсь на раковину всем весом. Этот звук доносится из подвала.

Я прикрываю дверь на кухню и нащупываю замок на двери подвала, ключ от которого висит на моей цепочке с крестиком. Мне удается справиться с дверью, и я застываю на пороге, уставившись вниз на лестницу. Сейчас она вселяет в меня ужас.

Остальной дом обжит, аккуратно и со вкусом обставлен. Но вот подвал… Подвал незакончен, пуст, нетронут. Я не знаю, что мне делать.

Не выдержав, захлопываю дверь и с бешеной скоростью принимаюсь закрывать замок трясущимися руками. Понимаю, что должна спуститься, но эти воспоминания…

Отступаю от двери, словно боюсь, что она поглотит меня целиком, и зажмуриваюсь, силясь не упасть в обморок.

– Я могу это сделать, могу это сделать, могу это сделать, – усердно повторяю я.

Но всем нутром ощущаю, что не готова.

И, сползая по стене, твержу, сбиваясь от тяжелого дыхания:

– Я не могу. Я не могу. Я не могу.

Элли

Сегодня мой последний день с Бенджи, а завтра из отпуска вернутся его хозяева. Кажется, они говорили, что улетают на Карибы, но я плохо запомнила. С точки зрения жительницы Среднего Запада любой остров – просто точка на карте. Точка на карте, куда я никогда не смогу попасть.