Потом, я пошёл в русскоязычную школу, а все мои одноклассники, в основном, были детьми военных. Только у нескольких человек из класса, родители не имели никакого отношения к воинской части. А воинская часть, к слову, держала шефство над нашей школой. Но, я до сих пор не знаю, в чем выражалось это «шефство» и почему многие этим даже гордились.

Всю школьную линейку, одно из моих многих «Я» требовало, чтобы я начал предпринимать какие-либо действия. Другое «Я» говорило мне о том, что это наваждение скоро пройдет, я проснусь в больничной палате, а потом меня выпишут. Еще одно моё «Я» потирало руки в предвкушении того, какой фурор я устрою, обладая всеми теми знаниями, которые я обрел, дожив до 20-х годов третьего тысячелетия. Но, при всем этом многообразии вариантов моих дальнейших действий, я не спешил принимать сторону какого-либо одного моих «Я», и решил немного подождать и понаблюдать за происходящим вокруг.

Прошло несколько дней. Я понемногу привык к своему новому и невероятному положению. Родители были заняты работой и выяснением отношений между собой. В тот год их отношения переживали сложный, кризисный период. Мои родители были на грани развода и на меня обращали мало внимания. Поэтому днём, после школы, я был предоставлен сам себе, и даже вечером я гулял по городу столько, сколько хотел.

– Мам! Я на школьный двор, – каждый раз, уходя из дома, заявлял я.

– Со двора никуда! – машинально отвечала мама, гремя кастрюлями на кухне.

Каждый вечер, после работы мама готовила ужин и сразу обед на завтра. Отец после работы заходил домой лишь для того, чтобы переодеться и выкурить сигарету. Потом он уходил в наш гараж, находящийся в гаражном обществе на окраине города, и оставался там до позднего вечера.

Наша семья была счастливой обладательницей 412-го Москвича ярко-синего цвета, с которым отец проводил весь свой досуг. Не могу сказать, что этот чудо-автомобиль часто ломался и из-за этих поломок мой отец все свое свободное время проводил в гараже. Скорее, это было такое своеобразное хобби. Ведь в 80-х годах в районных городках не было сервисных автомастерских, поэтому автолюбители чинили и обслуживали свою технику собственными силами. С учетом этого, правильно будет сказать, что отец проводил время не в гараже, а в гаражах, вместе с другими, такими же счастливыми обладателями москвичей, жигулей, запорожцев, а то и волг. Впрочем, тогда в гаражах еще не редкостью были такие раритеты как: Победа, 402-й Москвич или ГАЗ 21 – Волга. И горбатый запорожец трудовика, что днями стоял в школьном дворе у входа в мастерские, казался вполне обычным автомобилем.

Я бесцельно слонялся по улицам один. Несколько раз ходил в кино, а иногда заходил к отцу в гаражи. С одноклассниками мне было не интересно – они же дети. Какие у нас могли быть общие интересы?! Хотя, можно было играть в футбол на школьном дворе. Вот, собственно, и все, что можно было. Но футбол в этом сентябре был не в тренде, а играть в прятки, казаки-разбойники или просто зависать на турниках, мне было не интересно.

Стыдно признаться, но о своих жене и детях я вспомнил не сразу. До меня не сразу дошло осознание того, что они остались где-то там в моем прошлом, а в своем новом будущем я возможно их не встречу. Каждый раз, от этих мыслей на меня накатывала тошнотворная тоска, безысходность душила меня, и будучи семилетним мальчиком, я порой не сдерживал слез. В такие моменты я стремился уединиться и скрыться по дальше от посторонних глаз. Видимо по этой причине, в первые дни своего перерождения, я старался находиться в безлюдных местах парков и улиц. Свободного времени у меня было много. В школе было всего по нескольку уроков, а заданий на дом почти не задавали.