Он прибавляет шагу и задумывается о прошлом. Его мысли мрачны. По-настоящему освободиться от прошлого невозможно. Груз прошлого, его хватка, как бы сам Эдвард и этот прекрасный город ни противились, медленно, но верно будут их всех душить, пока, один за одним, это сломленное поколение в молчаливом крике не сойдет на нет.

Только тогда наступит настоящий мир…

Вайолет ждет в условленном месте, на скамейке за железнодорожной станицей Блэкфрайерс. Здесь они встречаются в летние месяцы. Зимой излюбленным местом их встреч является паб «Голова королевы», где можно погреться у камина и где Эдвард обычно пьет кофе, а Вайолет – джин с лаймом. Эдвард предпочитает летние встречи. Сидишь с ней рядом на скамейке, смотришь на прохожих и не видишь ее глаз.

Заметив его, Вайолет пытается встать.

– Доброе утро, капитан… в смысле, мистер Хэмилтон.

– Пожалуйста, не вставайте, – протестует Эдвард и поднимает руки, подкрепляя свой протест.

Ощущая неловкость, он останавливается перед скамейкой. Вайолет – худощавая тонкокостная женщина неопределенного возраста. Он знает, что ей около тридцати, но, судя по обвислой коже вокруг рта и глаз, ей могло быть и больше. Ее длинные пепельно-каштановые волосы туго закручены на затылке. Одежда скорее практичная, нежели модная. Но лицо у нее приятное, с правильными чертами. Эдвард всегда теряется и не знает, как правильно себя вести. Ограничиться рукопожатием? Или поцеловать в щеку?

– Как дела? – вместо этого спрашивает он и, избегая любых прикосновений, садится рядом.

– Неплохо, сэр, – отвечает она. – А ваши? Как ваша семья?

Эдвард чувствует взгляд Вайолет, скользящий по его дорогой одежде, до блеска начищенным ботинкам и, наконец, по его лицу с резкими чертами. Он так и не может заставить себя посмотреть на нее. Пока не может. Вместо этого он смотрит перед собой, игнорируя постоянный стук в висках. Он разглядывает окрестный пейзаж. Лондонские платаны густо покрыты чудесной листвой. На другой стороне улицы человек продает розы из ведра. Одну розу он держит в руке, протягивая прохожим: «Полдюжины роз всего за шесть пенсов!» Рядом с поребриком расположился газетный лоток. Со скамейки Эдварду видны крупные заголовки газет.

Более всего Эдварда интересует самый верхний заголовок. «Воздушные налеты». Уже несколько ночей подряд в Лондоне устраивают учебные воздушные тревоги, имитируя налеты на город. Подготовка к новой войне, когда и через десять лет после конца прошлой страна до сих пор залечивает свои раны. Эдвард помнит тогдашние обещания: эта война положит конец всем войнам. Но, увы, обещания, подобно людям и древним книгам, столь же хрупки и рассыпаются в прах. У Эдварда учащается пульс. Он отводит глаза от лотка, выпихивая мрачные мысли на задворки сознания.

Он смотрит на спутницу и вспоминает, что не ответил на ее вопрос.

– Благодарю, Вайолет, у меня все в порядке. – Он замолкает, думая, уместно ли делиться с этой женщиной своей радостью. – Я снова буду отцом, – все-таки признается он.

Нужно поддерживать разговор, избегая неловких пауз.

– Мои поздравления, сэр. Рада за вас. Гляжу, вы нынче стали таким занятым. Пару раз видела ваше имя в газетах. Только хоть убей, чтобы я поняла, о чем там речь. – Она шаркает ногами. – Тут такое дело… Я ж тоже беременна. Пятым, – с сопением добавляет она.