Гости собираются на задней террасе под голубым небом и облаками, напоминающими взбитые сливки. Внизу простирается лужайка для крокета и розовый сад Элинор. Дальше начинается главная лужайка, тянущаяся по пологому склону к теннисным кортам и кустам рододендрона. В беседке, увитой глицинией, Фолкс и Берти уже почти накрыли стол для ланча, который будет подан сюда после тенниса.

– Так что ты хотела мне сказать насчет Роуз? – спрашивает Софи, покачивая бокалом с шампанским.

Убедившись, что их никто не слышит, Элинор наклоняется к уху подруги и рассказывает ей о Марселе, французском любовнике сестры, о недовольстве Эдварда и дурацком желании Роуз стать журналисткой и содержать этого француза, пока он взращивает в себе художника.

– Весьма декадентская история, – комментирует Софи, прикрывает глаза и искоса смотрит на Элинор, потом затягивается сигаретой. – Но мне в нем что-то понравилось. Обаятельный, сексуальный француз? Малость банально, однако… Уверена, он довольно скоро ей наскучит. Мы можем найти не менее обаятельного англичанина, который ее переманит. Дорогая, предоставь это мне. Кстати, почему бы вам обеим не приехать ко мне в следующие выходные? Я бы могла познакомить твою сестру кое с кем.

– Ой, я не смогу поехать. Не могу оставить Мейбл.

– Почему бы нет? Я оставляю двух своих спиногрызов при каждой возможности.

Элинор и не ждет особо тесных отношений между Софи и ее сыновьями Себастьяном и Фредди. Та же прохладность, что в отношениях подруги с ее матерью. Элинор дружит с Софи еще с довоенных времен, когда они учились в закрытой школе. Мать Софи она видела один или два раза во время каникул: холодную, пугающего вида матрону. Неизменными спутницами в детстве и отрочестве Софи были горничная, няня и компаньонка.

– Когда они вырастут и станут поучтивее, – продолжает Софи, – быть может, я стану проводить с ними побольше времени. Ничего, закрытая школа их укротит. Превратит из необузданных зверенышей в дрессированных, воспитанных юношей. А сейчас чем меньше я их вижу, тем лучше. Три и два года – поистине утомительный возраст, – со смехом заключает Софи.

Элинор делает глубокий вдох.

– Софи, я вновь беременна. Этого ребенка я ни в коем случае не должна потерять, – говорит она, обходя тему Мейбл.

– Угораздило же тебя!

– Вообще-то, уместнее было бы меня поздравить.

– Это само собой. Можешь считать, что поздравила. И в то же время тебе не повезло. Сказывается на фигуре. Я целых девять месяцев отвратительно себя чувствовала. – Софи поднимает фужер. – За твою удачу, подружка. И за старые добрые времена, – улыбается она. – Как Эдвард? – Щурясь, Софи смотрит в сторону кортов, куда направляется первая партия игроков.

– Работает даже дома, – вздыхает Элинор. – Занят под завязку. По-моему, он тащит на себе непомерный груз. Вынужден всю неделю проводить в лондонской квартире.

– Да? – Софи внимательно смотрит на Элинор и слегка хмурится. – Знаешь, а тебе стоит постоянно наведываться к нему на Блумсбери. Делать ему сюрпризы. Держать его в напряжении. Мужчина, на всю неделю оставленный в городе, подвержен разнообразным искушениям.

– Эдвард на такое не способен, – смеется Элинор. – Не тот типаж.

– Все мужчины одинакового типажа. Можешь мне верить, Элинор.

Элинор смотрит в сторону Генри, губы которого почти касаются уха шаловливой, хихикающей Клариссы. Элинор моргает и смотрит снова. Нет, ей не показалось, Генри и Кларисса флиртуют в открытую. Почему он так себя ведет, зная, что жена рядом? Увидев, куда смотрит Элинор, Софи раздувает бледные ноздри.

– Очередное маленькое развлечение Генри, – говорит она, глубоко затягиваясь сигаретой.