Мы с фермером присели на корточки и затаили дыхание, чтобы уловить в ягненке признаки жизни. Фермер был совершенно спокоен, а я ерзал на месте, с тревогой переводя взгляд с ягненка на фермера, а потом снова на ягненка, словно наблюдая за странной игрой в теннис. Ягненок кашлянул и затряс головой. Он был жив! Я перевел дух – похоже, я задержал дыхание на целых полторы минуты. Мистер Дуглас положил ягненка рядом с головой овцы, и та, несмотря на усталость, приподняв голову, начала облизывать его. Это было волшебное зрелище. Я лег на солому и закрыл глаза. Мне хотелось запомнить этот момент навсегда – я впервые помог новой жизни появиться на свет и теперь испытывал непередаваемые ощущения.

Я простился с фермером и, сев на велосипед, покатил домой. Переступив порог, я сразу же бросился к маме, чтобы рассказать ей все. Я говорил без умолку, но она остановила меня:

– Давай-ка разденься и умойся! Ты весь в овечьем навозе!

Да, такова сельская жизнь.

Школьные друзья – друзья на всю жизнь. Похоже, кто-то забыл мне это объяснить.

Не знаю, может быть, это связано с тем, что я всегда понимал животных лучше, чем людей, но заводить друзей мне было трудно. Не поймите меня превратно, я старался, но, как ни странно, мне было комфортнее в окружении четвероногих. Может, мне стоило пойти учиться в одну из школ-интернатов, где есть собственная ферма. Но тогда пришлось бы жить вдали от семьи, о чем не могло быть и речи.

Кроме животных, я проникся интересом к кулинарии и спорту. Любовь к кулинарии мне привила мама, а к спорту – отец. Он был футболистом-любителем, в школьные годы его команда выиграла чемпионат графства. Ему стоило бы посвятить себя спорту, но он избрал путь лондонского бизнесмена. Уверен, ему нравилась его работа, но он всегда твердил, что мне нужно заниматься тем, что меня влечет по-настоящему. Отец приучил меня к футболу еще в юном возрасте, и в школе я успел поиграть в нескольких командах. К сожалению, отцовский талант я не унаследовал, но старался изо всех сил. Каждое воскресенье мы с отцом смотрели гонки «Формулы-1» и футбольные матчи. Когда я решил, что футбола с меня достаточно и пора переключиться на регби, отец стал брать меня на игры в Бате и Глостере.

В школе мне было нелегко (по крайней мере, в социальном плане), но я справился. Я учился, точно зная, кем хочу стать через десять лет.

Нигде я не был так счастлив, как в центре спасения диких животных, в конюшнях и на фермах. Именно там я и проводил большую часть свободного времени. Вне уроков я использовал любую возможность, чтобы побольше узнать о ветеринарии и животном мире.

Все мои сочинения были посвящены будущей профессии, и ко всем предметам я подходил с точки зрения их полезности для меня в будущем.

Поскольку я был из Котсволдса, когда началась ветеринарная хирургическая практика, чтобы набраться опыта, я стал проводить много времени в хирургических кабинетах в провинции. Я фантазировал о ветеринарии в стиле Джеймса Хэрриота – мечтал лечить всех, от щенков до могучих тягловых лошадей. Но, к сожалению, романтизированные истории ветеринарной практики в британской глубинке, среди зеленых холмов Йоркшира, где живут необыкновенные люди, постепенно уходят в прошлое. Больше всего мне повезло в Котсволдсе, когда ездил с фермы на ферму и ценил каждую минуту подобной работы. Книги Хэрриота были для меня источником вдохновения. Никогда я не ощущал такого родства с этим замечательным человеком, как в те дни. Родители познакомили меня с романами Альфреда Уайта (Джеймс Хэрриот – это его псевдоним), как только я научился читать. Я знал их наизусть, от корки до корки, и после прочтения этих книг у меня появилось вполне осознанное желание быть ветеринаром. Очень скоро Хэрриот стал моим кумиром. Он еще более укрепил мою любовь к животным и ветеринарии. В возрасте двенадцати или тринадцати лет я поехал в Тирск, близ Йорка, чтобы побывать в музее Хэрриота. Старинные инструменты, фотографии и невероятные истории меня просто потрясли.