- Да… потом, - ответила ей рассеянно.

- Ты надолго?.. - поинтересовалась она в ответ и я, готовясь к неизбежным вопросам, сказала:

- Пока не знаю.

Но комментариев не последовало. Вместо этого мама произнесла:

- Я тебе ванну наберу, помоешься.

И я с благодарностью кивнула. Мне было уже тридцать три года, но здесь, в старой квартире, где провела большую часть жизни, я снова чувствовала себя ребенком. И это было сейчас именно то, в чем я действительно нуждалась. Именно то, чего неосознанно искала.

Сбросив с себя грязную одежду, я нашла в шкафу старую футболку и шорты и с облегчением их на себя натянула. Словно сбросив костюм, бывший свидетелем моего кошмара, сбросила с себя и часть тяжелой ноши, давящей на душу.

Мой взгляд пробежался по знакомой обстановке и замер, наткнувшись на старое пианино. Влекомая тягой, над которой не властны были обстоятельства и долгие дни простоя, я подошла к инструменту и с любовью коснулась полированной черной крышки. На этом пианино я когда-то училась играть.

Приподняв крышку, я устроилась за инструментом и нерешительно занесла пальцы над клавишами. Руки дрожали, желая и одновременно боясь прикоснуться.

Сколько же лет я не играла! С тех самых пор, как…

Четырегоданазад

Муж хмуро смотрел на то, как я упаковываю в чемодан свои вещи. Его неодобрение читалось во всей его позе, молчаливым упреком витало в воздухе.

Вздохнув, я положила в чемодан еще одну блузку и выпрямилась, посмотрев на Артема.

Мы были женаты вот уже полтора года. Полтора года, похожих на сказку, которую омрачало только одно - Артему не нравились мои отъезды на гастроли.

Он сам прекрасно зарабатывал. Дела его фирмы, занимавшейся строительством, шли хорошо. И, по мнению мужа, не было никакой нужды в том, чтобы я работала.

Но я просто не могла иначе. Я любила его, но мне было важно оставаться отдельной личностью. Было важно что-то из себя представлять, а не просто быть женой предпринимателя.

- Пожалуйста, не смотри на меня так, - попросила я, чувствуя себя словно бы виноватой в том, что хотела немного иного от жизни. - Я тоже буду безумно по тебе скучать.

Артем вздохнул и, подойдя ближе, привлек меня к себе. Словно бы нехотя, проворчал:

- Не понимаю, зачем тебе это. Я же могу дать тебе все…

Все, кроме чувства самодостаточности, - подумала я про себя.

- Мы это уже обсуждали, - произнесла как можно спокойнее. - Музыка - это часть меня…

- Так играй дома! Играй для меня одного…

Его руки, сомкнувшиеся у меня за спиной, стали словно обжигающими. Пальцы требовательно, настойчиво впились в кожу. Он скользнул поцелуем по моим губам - быстро,  почти невесомо, словно дразня; коснулся губами уха, спустился к шее…

Мое дыхание стало прерывистым, тело - податливым воском в его руках. И как ему удавалось зажечь во мне желание так быстро и так остро?..

Руки Артема прижали меня к себе крепче, вдавливая в тело, поцелуи - стали более жадными, алчущими… Я беспомощно застонала, не в силах устоять перед этим напором.

- Ты моя, Ника… - бормотал он между поцелуями. - Я хочу тебя… хочу всегда… рядом…

А потом все прервалось так же внезапно, как началось. Артем отстранился и, растерянно проведя рукой по волосам, сказал:

- Ник, дело не только в том, что я скучаю. Я боюсь, что… твои гастроли… плохо влияют на наши попытки зачать ребенка.

Его слова попали по самому больному месту.

Мы не планировали детей нарочно - просто в какой-то момент отказались от защиты, предоставив все решать за нас природе и случаю. И тот факт, что вот уже больше года я не могла забеременеть, начинал вызывать серьезное беспокойство. Обычно мы избегали этой темы, но теперь, когда Артем высказал свои опасения вслух, мой собственный страх словно бы стал реальнее.