– Вы так добры, Марион, – сдавленно прошептала Джессика. – Дай вам Бог счастья.

Она опустила голову, утирая глаза, а Марина вдруг подумала, как все отлично устроилось бы, вернись Десмонд домой один. Он мог бы жениться на Джессике, не свяжи себя узами безумного корабельного брака! А может быть, после 31 июля оставить Десмонда в живых? Уехать в Россию, передав его Джессике?

Сознание, что счастье милой, красивой, печальной девушки зависит от нее, на миг опьянило Марину. Но еще вопрос, сможет ли Джессика забыть Алистера и полюбить Десмонда. И как насчет его самого?.. Да боже мой! Разве Десмонд способен на чувства? У него во всем расчет! Обладая таким немалым состоянием, он все же решился на преступление, чтобы прибрать к рукам бахметевские богатства. Нет, бесприданницу он за себя не возьмет. Небось надеется, что за полгода Марина влюбится в него и захочет остаться его женой? Бесчисленные наряды – первая попытка улестить ее. Но ничего у него не выйдет! И воображение нарисовало дивную картину: 31 июля Марина приговаривает Десмонда к смерти, и он уже подносит пистолет к виску (в точности как там, в каюте, тыкал этим пистолетом ей в голову!), а она в последнюю минуту говорит:

– Так и быть, я сохраню вам жизнь, если вы женитесь на Джессике.

– Нет! – страстно воскликнул Десмонд. – Никакую другую женщину я не смогу назвать своей женой, кроме вас, Марион!

Грохот выстрела заглушил его последние слова… и Марина подскочила в кресле, испуганно вытаращившись на Десмонда, который наклонился над ней.

– Да вы совсем спите, кузина Марион! – усмехнулся он. – И впрямь, день был на редкость тяжел!

– Но… выстрел? – пробормотала Марина, еще не вполне проснувшись. – Я слышала выстрел!

– Пока никто не застрелился, – процедил Десмонд, и улыбка в его глазах растаяла. – Это просто хлопнула дверь.

Она растерянно кивнула, озираясь и чувствуя себя ужасно неловко. Кресло у камина было пустым.

– А где леди Урсула?

– Ее увел Джаспер, – сказала Джессика. – А я провожу вас. В первый раз в замке очень просто заблудиться.

Марина схватилась за ее руку, как утопающий хватается за соломинку, но на пороге все-таки не удержалась – обернулась.

Десмонд пошевелил дрова в камине, поднял голову и посмотрел ей вслед. Лицо его так и горело от жара, но глаза были по-прежнему ледяными, а губы презрительно искривлены.

Ей-богу, ну никогда не поверит Марина, будто сны могут иметь хоть что-то общее с действительностью!

Как бы в отместку за такие мысли, сон теперь летел от нее, и Марина долго ворочалась в постели. Наконец, не выдержав, она поднялась, зажгла от ночника трехсвечник и принялась ходить по своей комнате, разглядывая то изящную мебель, то ковер на полу, то воздевая свечи к потолку и восхищенно озирая его роспись. Потолок был выгнут куполом, и на нем Эвр летел с востока и гнал с неба звезду утреннюю; Австер, окруженный тучами и молниями, лил воду; Зефир бросал цветы на землю; Борей, размахивая драконовыми крыльями, сыпал снег и град… Впрочем, при свечах ничего толком видно не было. Марина погасила их и уныло побрела в постель, чувствуя, что сна – ни в одном глазу и опять придется крутиться с боку на бок, как вдруг увидела, что сквозь щелку меж штор пробился дымный голубой луч.

Отдернув шторы, Марина ахнула от восторга, увидев, что лесистая долина, расстилающаяся под ее окном, сплошь залита бледно-голубым светом.

Нежные и таинственные очертания замка темнели в серебряной воде озера, словно луна высветила подводное жилище русалок или тех обитательниц леса, которых здесь называли феями. Да, это тихое место было проникнуто странной поэзией, оживающей с наступлением ночи, и наверняка его часто посещали легкие тени фей, эльфов… и призраков.