– Мне очень жаль… – пробормотала она.

– Жаль чего?

Ядовито-едкий тон был таким непривычным, чуждым для меня, словно и не я произносила эти слова, словно это был и не мой вовсе голос.

– Просто мне позвонили… простите… я не могла иначе. Не могла не приехать… вы не должны были…

– …ничего знать, – закончила я за нее.

Само собой, – пронеслось в голове отравляющей мыслью. Жены узнают о таком последними.

– И давно это… у вас с ним?

Вопрос слетел с губ против воли. На самом деле я не хотела слышать ответ, но словно желая себя саму добить, зачем-то произнесла вслух то, что меня пугало.

– Я думаю… вам лучше спросить обо всем у него самого! Простите…

Она резко сорвалась с места, выбежала из больницы, а я…

А я осталась стоять на месте, только теперь осознав, что все кругом слышали этот разговор. Были свидетелями моего позора. И это делало случившееся каким-то особенно реальным и болезненным, лишая шанса на малейший самообман.

Хотелось спрятаться от сочувствующе-любопытных взглядов, укрыться от них руками, как щитом. Я провела ладонью по лицу, словно так можно было удержать на месте закипавшие в глазах слезы…

Все, чего желалось сейчас – это развернуться и уйти. Но как вернуться домой, к дочерям, как объяснить им все это?.. Как рассказать, что их обожаемый отец не просто в больнице… но и что я понятия не имею о том, как он?..

Было унизительно подходить снова к стойке и называть себя женой Вячеслава Терехова после того, как это уже сделала другая женщина. Но выбора у меня не было.

Сгорая от стыда и ощущения на себе чужих, жадных до скандалов взглядов, я приблизилась. Рот искривился в дерганной, нервной, неловкой улыбке. Губы разомкнулись, готовясь задать вопрос…

Но делать этого, к счастью, не пришлось. Словно посочувствовав мне, женщина за стойкой произнесла первая:

– Терехов в стабильном состоянии. Можно сказать, что он легко отделался. Но сейчас к нему нельзя…

Я коротко кивнула, выражая этим жестом одновременно понимание и благодарность. И, больше не медля, едва сдерживаясь от того, чтобы не перейти на бег, пошла прочь.

Прохладный воздух ударил в лицо, как только я оказалась снаружи. Сделав судорожный вдох, устало прикрыла глаза. Короткая передышка…

Перед тем, что ожидало меня впереди.

Глава 3

Как добралась до дома – позже не могла вспомнить и сама.

Кажется, шла куда-то, не разбирая дороги, заложив дрожащие руки в карман старого плаща. Думала… не хотела, но против воли все думала о том, как теперь изменится привычная жизнь. Сочиняла в голове, что скажу мужу, когда появится такая возможность. Воображала, как он станет раскаиваться…

А может, и не станет. Логика была неумолима: эта женщина считала себя вправе явиться к нему в больницу и назваться его женой. Они были близки достаточно, чтобы она знала обо мне, знала меня в лицо.

Нет, как бы ни хотелось утешиться, как ни мечталось обмануться, но было абсолютно ясно: это случилось не вчера. И длилось не день и не два…

Возможно, месяцами. Или даже годами. Всеми теми годами, когда я без остатка отдавала себя семье, в это же самое время мой муж…

Горло сдавил спазм. Я упрямо сглотнула тяжелый, колючий ком – казалось, если только позволю себе эти слезы, потом попросту не сумею собраться. Не смогу все это выдержать…

А ведь дома ждали дети. И как бы ни было мне сейчас плохо, как ни было невыносимо, а я должна была думать в первую очередь – о них. Как делала это всегда.

Возможно, даже чересчур.

Взгляд уперся в залатанный карман плаща. Стало настолько себя жаль, что захотелось выть…

Но я проглотила и это.

***

Худшее, что только могла представить, ожидало меня дома.