- Вот козел! - выпалила, не стесняясь, Лена. Так громко и эмоционально, что подошедший с нашими двумя рафами официант испуганно вздрогнул и поспешил ретироваться.

А Лена продолжала пылать возмущением:

- Вот никогда он мне не нравился, Лидка! До чего он тебя вообще довел?!

И в этот момент я поняла, что больше просто не могу молчать.

9. 9

Мы разошлись пару часов спустя.

На душе стало не то, чтобы легче, но, определенно, теплее. Оказалось, что мне отчаянно не хватало возможности поговорить с кем-то о себе же самой. О собственных чувствах. Откровенно, без прикрас, без попытки создать иллюзию благополучия.

И вместе с тем усилилось чувство обиды и… гадливости. От того, что муж так поступил. От того, что лишил последнего близкого человека, буквально заперев тем самым исключительно внутри семьи, как зверушку - в клетке…

А ведь еще недавно я и не поверила бы всему этому, встреть я Лену на пару дней раньше. Я ведь доверяла мужу. Я его… любила. И стань он все отрицать там, в больнице… возможно, даже позволила бы себя обмануть. Но он повел себя… иначе. Он преподнес все как норму, как будто во всей этой ситуации не было ничего необычного, ничего предосудительного.

Поднявшись на свой этаж, я остановилась у двери с ключами в руках. Уперлась лбом в прохладный металл, сделала глубокий вдох… и, словно со скалы вниз прыгала, ринулась вперед, навстречу неминуемой буре.

В квартире было подозрительно тихо, только на кухне горел свет. Разувшись, я неторопливо прошла туда, замерев на пороге от представшего зрелища…

Мама сидела за столом. Она склонилась над шитьем: в руках у нее было что-то из старых вещей девочек. Ловко орудуя иглой, она латала уже негодную ни на что одежду, а мое горло вдруг словно невидимый обруч стиснул.

Я смотрела на нее, но смотрелась словно бы в зеркало. И видела себя саму, только много лет спустя. Видела жизнь, к которой так безропотно шла годами, направляемая, как на поводке…

- Ты еще не уехала? - спросила, с трудом совладав с собственным голосом.

Она подняла на меня глаза, поправила очки и пожала плечами.

- Ну кто-то же должен за девочками приглядывать, пока ты где-то ходишь.

Упрек попал в самое сердце. В голове мелькнула догадка…

- Ясно. Слава тебе звонил?

- Ну нельзя же их одних оставлять!

- А где они, кстати?

- Яна у себя. Алина ушла гулять…

- А что ж ты с ней-то не пошла? - не удержалась я от того, чтоб съязвить. - Разве можно в пятнадцать лет гулять без присмотра?

Мама тяжело вздохнула, отложила шитье, сосредоточив все внимание на мне.

- Ох, не нравишься ты мне, Лида…

Внутренности стиснула невидимая холодная рука. Мне не хотелось обижать ее резкостью, но так и тянуло выкрикнуть: «ну конечно! Вас всех ведь устраивает только когда я покорно молчу!»

- Значит, и про развод уже знаешь, - попыталась я произнести со спокойствием, которого вовсе не ощущала.

Ее молчаливое неодобрение все еще ранило, будто я была до сих пор ребенком, желающим заслужить похвалу, огорченным из-за того, что не сумел угодить.

- Ты бы не торопилась с такими решениями, - заметила она наставительным тоном. - У вас же семья, дети… ты о них подумала?

Да я только о них всю свою жизнь и думала! И что мне это принесло в итоге? Хотелось кинуть этот вопрос ей в лицо, но я понимала: это ведь результат моих собственных ошибок. Моей слабохарактерности.

- А чего ждать? - сказала вслух вместо этого. - У него любовница. Он этого даже не скрывает…

- Ну и что с того? Все мужики гуляют. Думаешь, отец твой налево не ходил? Ходил. И все равно мы семью сохранили. Ради тебя, между прочим!

«А я вас об этом просила?!» - рвался наружу крик, но я его проглотила.