Кашу он в итоге худо-бедно сварил, хотя она постоянно норовила убежать и по итогу он засрал этой овсянкой всю плиту.

Отмерив ровно три ложки джема, поставил перед дочерью тарелку.

Она недовольно поморщила нос.

– Я просила малиновый джем, а это абрикосовый.

Он сделал глубокий вдох, убрал из тарелки абрикосовый джем, положил туда малиновый…

Дочь снова состроила рожицу, полную отвращения.

– Нет. Эта каша уже грязная. Она в неправильном джеме!

– Но я же его убрал…

– Нет! Наложи новую кашу!

Ее голос уже начинал напоминать тот, которым она вчера требовала сшить ей костюм, поэтому от греха подальше Алексей взял новую тарелку, положил туда новую кашу и три ложки малинового, чтоб ему провалиться, джема.

Но на этом все отнюдь не закончилось.

– Где завтрак? – поинтересовался ввалившийся в кухню Кирилл.

– Вот. Каша, – мотнул головой в сторону плиты в ответ.

За это его огрели таким тяжелым взглядом, что возникло физическое ощущение, будто камень на плечи упал.

– Не жру я эти ваши каши, – грубо огрызнулся Кир. – Сколько можно повторять?

– Это мама в курсе. Не я.

– Ну еще бы, – усмехнулся старший в ответ.

– Что ты хочешь? – спросил терпеливо, хотя сам уже почти кипел.

Кирилл задумался на пару секунд, а затем в его глазах промелькнул странный мстительный огонек…

– Омлет. Из четырех яиц.

Леша молча принялся за дело. Попутно уронил и зря разбил два яйца, минут пять выковыривал попавшую в миску скорлупу, едва сдерживаясь от демонстрации вслух своего весьма пополнившегося за прошедшую в муках творчества ночь словарного запаса…

Когда омлет кое-как все же был приготовлен, и сын принялся за еду, он спросил у него – максимально равнодушно, словно бы между прочим…

– А мама не сказала, куда уехала?

– Не-а.

– А с кем?

– Не-а.

– А хоть что-то она вообще сказала?

– Что ей надо отдохнуть. А что, надоели мы тебе уже?

Сын прищурился, задавая вопрос, словно испытывал его на прочность. Не дожидаясь ответа, бросил злобно:

– Раз так – сбагрил бы бабке. И все дела.

Странно, но подобная мысль – позвать кого-нибудь на помощь – Леше даже не пришла в голову. Словно подсознательно он понимал: дети – это его ответственность.

Артур появился в кухне, когда Кирилл и Оля уже доедали свои завтраки. К счастью, он покорно принялся за кашу, испачканную малиновым джемом, которую не стала есть дочь, и Алексей уже вздохнул было с облегчением…

Но тут ощутил на себе еще один, полный упрека, взгляд.

Обернувшись, увидел позади себя грустного, приунывшего Чаки – спаниеля, подаренного им детям на Новый год…

– Ну а тебе чего? – спросил обреченно, уже даже не удивляясь тому, что говорит с собакой.

– Пап, а ты точно адвокат? – встряла с вопросом дочь.

– В смысле? – оторопел он.

– Адвокаты обычно умные. Вот ты кушать хочешь каждый день?

– Ну да…

– Чаки – тоже.

Он молча треснул себе кулаком по лбу, насыпал псу какого-то корма, стоявшего на подоконнике…

– Пап, мы все-таки опоздаем! – заорала вдруг Оля, нарушая минутку его покоя.

Следующие десять минут они бегали, как сумасшедшие, по квартире, одеваясь и собираясь. Еще через пятнадцать – стояли на пороге детского сада…

– Ты чего встал-то? – спросила дочь, когда он собирался уже было с ней попрощаться.

– А что надо делать? – не понял он.

Оля выразительно закатила глаза, как настоящая, хоть еще и очень маленькая, женщина.

– Ты со мной идешь. Кто а то на меня будет смотреть и хлопать?

И следующие два часа он именно это и делал – смотрел и хлопал, хлопал…

Хотя ни черта не понимал, что тут вообще происходит. И что делают на одной сцене розовая фея, практически лысое дерево с тремя листочками в самых неподходящих местах и Лиса, у которой хвост почему-то был пришит спереди, а не сзади…