Все его мысли раз за разом возвращались к тому, что произошло дома. Черная туча, заволокшая душу в тот момент, когда Кира его оттолкнула, все росла и росла, грозя затопить его, задушить…
Да будь он проклят, если хоть что-то понимал во всей этой ситуации! Как, ну как она могла накануне так горячо, без остатка, до крайности ему отдаваться, а сегодня…
Да какого черта произошло сегодня?
К горлу подкатила тошнота, зубы сжались от досады... Женские руки взялись за ремень его брюк…
Он спешно положил свои ладони - на ее, останавливая от дальнейших действий. Отвлечься все равно ни черта не выходило, лишь туча все больше расползалась по его внутренностям, отравляя собой все…
- Погоди, - выдохнул хрипло, встречая взгляд своей любовницы. - Давай лучше… поговорим.
Мила была его отдушиной. Он приходил к ней, жаждая почувствовать себя нужным и желанным, и сейчас ему как никогда было это необходимо…
Она игриво провела острым коготком по его груди, видневшейся в вырезе рубашки, и, капризно надув губки, проговорила так хорошо знакомым томным голосом:
- Львеночек сегодня не в духе?
«Львеночки сидят в зоопарке, а я - мужчина», - захотелось неожиданно огрызнуться, но он произнес в итоге совсем иное:
- Я просто хочу немного поговорить. Расскажи мне, например, чем ты сегодня занималась?
Ее пухлые губы изогнулись в соблазнительной улыбке. Она изящно вытянулась на диване, положила длинную, стройную ногу ему на бедро, чувственно погладила…
- Львеночек, ты же знаешь - мое единственное и самое главное занятие - это ждать твоего прихода…
Именно за такими словами он и приезжал к ней. И они всегда его радовали, рождая в душе забытый трепет, живой отклик…
Раньше. Не теперь. Теперь что-то было не так…
Он, с непонятным ему самому раздражением, заметил:
- Но ты же занимаешься чем-то еще…
Она похлопала глазами, но вскоре ее губ вновь коснулась улыбка…
- Конечно. Я навожу красоту для своего Львеночка.
Красоты в ней и в самом деле было хоть отбавляй. И он сам в это нехило так вложился…
Мила, тем временем, медленно потянулась, принимая сидячую позу, и следом оказалась у него на коленях. Горячо зашептала на ухо:
- Все, что я делаю - я делаю ради тебя, любимый. И давай уже не будем тратить время на ерунду? Я так соскучилась… всю ночь вчера с ума сходила от мысли, что ты там с этой старой кошелкой… и, может, даже ее трогаешь…
Она говорила и говорила, оставляя на его коже следы своих губ. Но, услышав последнюю фразу, он, готовый уже хоть немного расслабиться, мигом открыл глаза. Резко оторвал ее от себя…
- Выбирай выражения, когда говоришь о моей жене.
Она вновь захлопала глазами - на этот раз непонимающе, растерянно, даже обиженно…
- Но она ведь и в самом деле старая…
Он гневно нахмурился, порывисто встал с дивана. Подойдя к окну, отстраненно, словно и не видя, посмотрел сквозь стекло на все ярче разгорающиеся огни вечернего города…
Слова Милы снова пробудили воспоминания о прошлой ночи - с женой. Все, что так радовало его в любовнице еще недавно, теперь, когда вспомнил, какой Кира когда-то была, какой могла быть снова - резко померкло, потеряло свою привлекательность…
Черт, ну и зачем он сюда вообще приперся?.. Этот поступок показался вдруг ему самому каким-то неправильным. Ненормальным. Гадким…
Он поднес ко рту руку, до боли прикусил большой палец, чтобы не зареветь раненым зверем. Внутри него что-то болело, страдало, металось…
Что-то было не так. С ним. С Кирой. С ними…
И он, казалось, давно уже с этим смирился. Приспособился к той жизни, какая теперь у него была. Нашел радости на стороне и был всем доволен…