– Ну... как бы... все.

– Вот так вот просто? Все?

– Ну, Андрюш, ну, не вредничай! Ты мне в общих чертах расскажи, каковы обстоятельства убийства, как следствие идет, может, вы что-то нарыли уже...

– Убит в собственном подъезде поздно вечером, орудие убийства – веревка, по всей видимости, очень тонкая и крепкая... Может, даже рыболовная леска. Улик нет, свидетелей нет, зацепиться абсолютно не за что.

– А мотив?

– Ты фамилию-то убиенного знаешь?

– Ну, знаю, Шульцман, а что?

– Ну вот сама подумай, по каким мотивам можно убить человека с такой фамилией?

– С такой фамилией? Подожди-ка... юдофобия?

Сделав довольно длинную паузу, видимо, для того, чтобы показать мне, насколько все запущено, Андрюша протянул голосом, полным трагической безнадежности:

– Да-а-а, мать... стареешь. Видать, уходили сивку крутые горки...

– Да говори ты толком! Не юдофобия, тогда что?

– Да какая, к черту, юдофобия?! Юдофобия – басня для тупорылых бритоголовых ублюдков, чтобы удобнее было ими манипулировать. Но ты – опытный сыщик, умная женщина, как ты-то можешь покупаться на подобную дешевку?

– Ну а зачем тогда ты мне голову морочишь? При чем здесь фамилия?

– А при том, что кто у нас самый умный, тот и самый богатый! Ты вспомни, у того, кто «Челси» купил, какая фамилия? У Ротшильда какая фамилия? Деньги, деньги и еще раз деньги – вот то единственное, что всерьез можно принимать за мотив убийства человека с подобной фамилией.

– Ты, Андрюша, лицо попроще бы сделал. А то накрутил тут – и Ротшильда, и «Челси»... Ты, вообще, в курсе, что имущество антиквара еще при жизни, а уж тем более после смерти, для всех посторонних закрыто такими юридическими замками, что даже мышь не проскочит? Документально оформленными замками, нотариально заверенными!

– А кто здесь говорит об имуществе антиквара? О его имуществе никто и не говорит.

На подобное заявление я даже не сразу нашлась, что и ответить. Минуту назад мне говорят, что только деньги антиквара могут быть мотивом в этом деле, и тут же я слышу, что об этих деньгах речь не идет. Что ж, один – ноль в пользу старого друга. Было совершенно очевидно: Андрюша понял, что поставил меня в тупик, и теперь незримо для меня наслаждался своим торжеством.

Но не так-то просто сбить с толку такую опытную ищейку, как Татьяна Иванова! Немного подумав, я поняла, что Мельников, похоже, имеет какую-то информацию, которая мне еще не известна, и именно это позволяет ему безнаказанно огорошивать меня разными парадоксальными заявлениями.

Намереваясь отомстить за свое минутное замешательство, я решила расколоть старого друга не просто так, а внушив ему чувство вины, чтобы, терзаемый угрызениями совести по поводу своего нехорошего поступка, он сообщил мне эту неизвестную пока информацию не в качестве одолжения, а в виде искупления за свою вину.

– Конечно, Андрюша, – смиренным голосом начала я, – ты у нас большой начальник, у тебя в руках все официальные рычаги... Где уж нам, одиноким частникам, тягаться с тобой. Конечно, ты имеешь гораздо больше возможностей для получения разной информации и прочего... Но, если ты припомнишь некоторые прошлые дела, если у тебя еще не совсем отшибло память, то, может быть, ты вспомнишь и то, что я, например, хотя и не имею твоих полномочий, но, несмотря на это, всегда делилась с тобой своими скромными достижениями, и это очень часто даже помогало тебе привлечь преступников к ответственности. Конечно, где уж мне равнять свои заслуги с твоими, но...

– О-ой! Ну, завела... Ладно, кончай причитать, я уже прослезился.

– Да нет, Андрюшечка, при чем здесь причитать, я серьезно говорю: если, предположим, ты считаешь, что я не вправе узнавать от тебя какие-то данные по делу, а могу только сама предоставлять информацию... постоянно. И даже преступников... довольно часто...