— Кажется, приехал, — говорю запыхавшись.

— Он?! — подбираются тут же. Галка начинает поправлять декольте, а Марика взбивает прическу.

Ожидали новое руководство мы без малого всю неделю. Как только стало известно о перепродаже центра. И, похоже, сегодня нам таки ответят на наши вопросы и дадут хоть какое-то ясное виденье ближайшего будущего.

Прихватив по дороге «своих», мы как стадо бешеных бизонов, несемся по коридору в кабинет директрисы.

Зинаиду Петровну особо не жалуем в коллективе. Слишком склочная, и совсем не всегда справедливая.

Но общее горе, как известно, сплочает. Поэтому, откинув все разногласия, врываемся в большой кабинет, кое-как переводя дух.

Зинаида Петровна таращит глаза, хватается сначала за сердце, потом за вазочку с пряниками, которые еще секунду назад поглощала, и прячет ее под свой стол.

— Что случилось?!

— Приехал! — отзывается Галка. — Кажется, он!

Директриса вылетает из-за стола, несется по кабинету, бросаясь от одной полки к другой. То грамоты поправляет с дипломами, то с кубков пыль смахивает. Костюмчик разглаживает. А мы так и топчемся с ноги на ногу возле двери.

— Чего встали?! — рявкает. — Выйдите! Позову, если что-то будет известно!

Дружно киваем и задним ходом удаляемся из кабинета.

Переглянувшись - понимаем друг друга без слов. Вот что грядущее сокращение с людьми то творит! Телепатия, не иначе!

Так же на цыпочках, не сговариваясь, заходим в соседний зал для хореографии, который напротив директорского. И, не до конца прикрыв дверь, замираем.

По коридору уже раздаются шаги. Шаги властные и размашистые. Сразу слышно, что их обладатель не абы кто, а сам младший Дворецкий, накосячивший миллиардер и наследник!

Меня снова немного потряхивает. Галка и Марика к двери не пускают. Стоят там как самые отверженные солдаты, чтоб хоть одним глазком на несчастного миллиардера взглянуть.

А мне и не надо. Пусть смотрят. Авось, судьба - злодейка и правда будет к кому-то из них благосклонна, и Дворецкий обратит на них свое миллиардерское внимание.

Меня, кажется, мужчины и вовсе не интересуют теперь. Уже четыре чертовых года…

— Како-о-ой, а-а-а? — блаженно говорит Марика.

— Да-а-а, — вторит ей Галка.

Дверь хлопает, и Дворецкий скрывается в кабинете директора.

А мы болтаемся по коридорам в ожидании новостей.

Резиновые минуты тянутся до бесконечности, и проходит не меньше часа прежде, чем директриса вызывает всех сотрудников центра в актовый зал на срочное заседание.

На занятиях остаются дежурные воспитатели и преподаватели, а мы опять со всех ног несемся по коридорам.

Медлю возле зала, где занимается Ритка. Черт его знает, сколько продлится это собрание. Может, нас до вечера там будут мурыжить? Поэтому быстро заскакиваю, на всякий случай предупреждаю тренера и целу́ю дочку в макушку.

В итоге в марафоне «прибеги на собрание» я оказываюсь вовсе не спринтером и добираюсь последней. Все уже давно там и даже дверь за собой прикрыли, не заметив потери в дружных рядах.

Выдыхаю перед тем, как войти. Прикладываю ладони к раскрасневшимся от волненья щекам.

Тяну массивную дверь на себя.

И вдруг… совершенно устойчивый до этой секунды пол, начинает плыть под ногами. А стены и вовсе сужаются, грозясь развить во мне приступ клаустрофобии.

Перед коллегами, опираясь бедрами о возвышение сцены, стоит высокий темноволосый мужчина.

Окидывает собравшихся строгим прищуренным взглядом.

Рядом крутится директриса, пихая в руки мужчины какие-то папки с бумагами.

А я натурально деревенею.

И не могу сделать шаг внутрь зала.

И назад не могу тоже.

Просто стою, открыв рот.

Мужчина, заметив меня боковым зрением, начинает поворачивать голову.