- Так, стоп! Я запутался, - снова прерываю разговор. – Значит Ольга ради денег родила от меня ребенка, потом…

- Не ради денег. Она хотела ребенка от тебя иметь, а чтобы муж согласился, она ему про алименты рассказала. Видел бы ты, какая она счастливая была, когда узнала о беременности, когда дочку родила. Этот ребенок стал светом в окошке для нее. Но муж не отставал, денег хотел. Тогда придумали другой план. Записать видео, попросить помощи, ради Ольги ты бы и пальцем не пошевелил, а ради дочки помог бы сбежать от этого ирода.

Ох, девки. Пальцем не пошевелил бы. Да я бы примчался и этот Данила пятый угол бы искал. Зря Ольга меня не позвала. Рассказала бы правду тогда на встрече выпускников, и была бы свободна.

- Видео здесь, я полагаю? – беру камеру, разбираюсь как включить.

- Да. Мы не успели нормально снять, и отправить тебе. Теперь у мужа планы изменились. Купили билеты на самолет, чтобы дочку тебе отвезти. А Ольга умерла неожиданно. Постоянно на нервах, в страхе жила.

- Почему ее муж просто привез мне ребенка и бросил в кабинете? Почему денег не спросил?

- Так мы его напугали, мой муж юрист, сказал ему, что Ольга имела права с тебя деньги требовать, а он нет, чужой. Это вымогательство, за это огромный срок светит, - смеется Вера, - у тебя деньги и адвокаты, враз засунули бы его в тюрьму. Вот он от страха избавиться решил от девочки. А куда ее деть, как не к родному отцу отвезти, тем более билеты уже есть. Правда этот идиот один не справился, пришлось нам тоже сопровождать.

Н-да, дела. Я бы и Ольгу мог привлечь за вымогательство, или лишить материнских прав и забрать ребенка. Или оставить с матерью и платить алименты. Но ее больше нет, и она не сможет и слова сказать в свое оправдание.

Верчу в руках камеру и вдруг слышу голос Ольги. С удивлением смотрю в небольшой экран и вижу ее, как живую. Румянец от волнения красит щеки Ольги, глаза лихорадочно блестят.

- Сенечка, я хочу признаться тебе – я тогда нарочно заговорила тебя, чтобы забеременеть. Муж не отпускал меня, развода не давал, и жить с ним стало невозможно, а так у меня теперь доченька есть… Настенька так на тебя похожа…. Особенно глазки…

Ольга плачет, закрыв лицо руками, отталкивает камеру. Вера кладет ее на журнальный стол и теперь изображение переворачивается, но все равно запись идет.

- Верочка, я так не могу… не надо записывать, это глупая затея. Не нужны мы Сенечке, не станет он помогать…

Некоторых слов не разобрать, просто бубнеж, Вера успокаивает подругу, уговаривает продолжить запись, но Ольга мотает головой, отчего ее длинные русые локоны рассыпаются по плечам.

- Я сама выбрала эту жизнь, он же звал меня с собой. А я его матери испугалась… дура я какая-я-я… А знаешь, а я просто отвезу ему дочь и все, пусть воспитывает. Что малышке светит со мной? Ничего. Только страдания… Я раньше не понимала, что Данила ее все равно ненавидеть будет и обижать. Пока она маленькая, он только орет на нее. А потом бить начнет, как меня. С Арсением ей лучше будет.

- Но Данила денег хочет… - говорит Вера, на что подруга только фыркает и вскакивает с дивана. Теперь мне видны только ее ноги, худые, как палки.

- Перехочет. Напугаю его тюрьмой и все. Он уже там был, больше не захочет туда. А я заслужила такой жизни. Зато знать буду, что у меня доченька есть, от любимого мужчины. И что ей хорошо, с папой. Все. Я решила.

Камеру берут в руки, и я вижу лицо Ольги, так близко, что невольно отшатываюсь. Она смотрит внимательно, прямо мне в глаза, шмыгая красным носом. Потом отводит взгляд.

- Вер, она что, пишет, что ли до сих пор? Ты сотри все это…