Первый подбежавший к Николь – коренастый, с багровым шрамом через все лицо – выхватил меч.

– Взять живой! – раздался яростный крик. – Приказ графа!

Но воин покачал головой и ухмыльнулся. Улыбка у него была веселая и бешеная.

– Пусть граф не беспокоится, – крикнул он, – привезем живьем! Только без ног. Больше не удерет!

Он раскрутил меч над головой. Голубое, как лед, лезвие с тихим свистом разрезало струи дождя.

Девочка попятилась, не сводя глаз с оружия. Брызги от меча разлетались во все стороны, и она вдруг с ужасающей ясностью представила, что так же будут разлетаться и капли ее крови. Свист становился все громче – вот уже не лезвие, а сплошной блестящий круг рассекает сумрак.

Не прекращая вращать кистью, воин шагнул к Николь. Видение травы, скользкой от черной крови – ее крови! – стало ярче. Нападавший сделал еще шаг – и поскользнулся. Нога его поехала вперед, и мужчина, нелепо дернувшись, грохнулся на спину.

Николь отбежала назад, затравленно озираясь. В этот миг она готова была искать защиты у любого из всадников, лишь бы не быть разрубленной, словно курица.

Но те замешкались. Их кони отчего-то отказывались сдвинуться с места, будто чутких животных кладбище пугало так же сильно, как саму Николь.

– Спасите! – взмолилась она.

Неужели никто не защитит ее от этого безумца с мечом? Мужчина со шрамом снова враскачку двигался к ней, ускоряя шаг.

Неудача взбесила его. Теперь его не могли остановить ни усиливающийся дождь, ни окрики товарищей. Краем глаза девочка видела, как бородач наконец справился с конем – единственный из всех – и направляет своего вороного к ним.

– Не сметь! – кричал Андрэ. – Убью!

Но в глазах человека со шрамом горел огонь одержимости. Вороной шарахнулся от надгробия, едва не сбросив седока, и жалобно заржал.

Таким же испуганным ржанием отозвались ему и остальные лошади.

Больше спасения ждать было неоткуда.

– Провались ты в ад! – выдохнул воин и вскинул меч.

Позади Николь раздался странный звук – липкое чавканье и хлюпанье. Точно и вправду разверзлась бездна, готовясь принять душу грешницы.

Убийца перевел взгляд с Николь на то, что происходило за ее спиной.

Увиденное заставило его выронить меч. Он поднял руку для крестного знамения, но не смог донести ее до лба и застыл, превратившись в статую с перекошенным от страха лицом.

Николь медленно начала поворачиваться. Она слышала вскрики, видела, как другой всадник вдалеке попятился, упал и пополз прочь, завывая от ужаса. Лошади подались назад, не слушаясь наездников.

И когда она обернулась, ей стало понятно, почему.

Земля и впрямь разверзлась. За покосившимся камнем открылась зияющая могила. А из нее, освещенная яростными вспышками молний, вылезала старуха в лохмотьях с черным, как смерть, лицом.

Ничего страшнее Николь не видела в своей жизни. Будто повинуясь брошенному проклятию, скелет, наспех обросший плотью, подбирался к живым. Сладковатый тленный дух распространялся по всему кладбищу.

Ухватившись за надгробие, старуха выбралась из ямы и шагнула вперед.

Рвущийся наружу крик застрял у Николь в горле.

Старуха протянула к ней когтистую лапу и ухватила девочку за раненое плечо.

Даже боль не заставила Николь выдавить хотя бы звук. Она онемела.

Ведьма запрокинула голову к небу, и над могилами разнесся визгливый хохот. Ответом ему было ржание перепуганных лошадей.

Леденящий кровь смех оборвался. Подтащив добычу к могиле, чудовище столкнуло ее вниз, и торжествующий крик огласил окрестности.

А затем старуха обвела взглядом людей, застывших в ужасе, облизнулась и шагнула к ближнему всаднику.

Им оказался Андрэ.