Андрей остался в усадьбе ещё на неделю, помогая Ольге привести дом в порядок и найти новых работников для продолжения реставрации. Они заложили кирпичами вход в тайное подземелье, запечатали часовню в парке, убрали с чердака все странные артефакты и книги. Мария помогла связаться с музеем, чтобы вернуть украденные экспонаты.

Наступила осень. Дни становились короче, листья в парке усадьбы окрасились в золотые и багряные тона. Реставрация медленно, но верно продвигалась – новые рабочие, не знавшие о трагической истории этого места, трудились над восстановлением старинного дома.

В последний вечер перед отъездом Андрей стоял на террасе, глядя на закат, окрашивающий небо в тревожные красные тона. К нему подошла Ольга, кутаясь в тёплую шаль.

– О чём задумались? – спросила она, встав рядом с ним.

– О том, что иногда лучше не знать всей правды, – ответил Андрей. – О том, что граница между реальным и нереальным тоньше, чем мы думаем.

– Вы всё ещё не уверены, что все эти события имеют рациональное объяснение? – улыбнулась Ольга.

– Я видел то, что видел, – просто ответил он. – И это… изменило меня. Изменило моё восприятие мира.

Они помолчали, глядя на темнеющий парк, где между деревьями уже клубился туман.

– Вы будете навещать нас? – спросила Ольга.

– Обязательно, – кивнул Андрей. – Хочу увидеть, как преобразится усадьба, когда реставрация будет завершена.

– И убедиться, что ничего странного больше не происходит? – понимающе улыбнулась она.

– И это тоже, – признал он. – Хотя я надеюсь, что кошмар действительно закончился.

– Знаете, – задумчиво сказала Ольга, касаясь амулета, который всё ещё носила на шее, – иногда мне кажется, что я всё ещё чувствую её – Елизавету. Не так, как раньше, не как чужое присутствие в моём сознании. Скорее… как воспоминания, которые не мои, но почему-то знакомые. Лица людей, которых я никогда не встречала. Места, где никогда не была. Чувства, которые не испытывала.

Андрей внимательно посмотрел на неё:

– И что вы чувствуете по этому поводу?

– Странно, но я не боюсь этого, – ответила она после паузы. – Если часть Елизаветы действительно осталась со мной, возможно, это не так уж плохо. Она была сильной женщиной, пусть и сломленной трагедией. Может быть, теперь она наконец обретёт покой.

– Я надеюсь на это, – кивнул Андрей. – И надеюсь, что усадьба Бычкова станет тем, чем должна была быть всегда – домом, а не местом боли и страха.

– Я сделаю всё для этого, – твёрдо сказала Ольга.

На следующее утро Андрей уехал. Когда его машина отъезжала от усадьбы, он бросил последний взгляд в зеркало заднего вида. Ольга стояла на крыльце, провожая его. А рядом с ней, почти прозрачная в утреннем свете, словно тень или игра воображения, стояла другая женщина – в старинном платье, с высокой причёской и печальной улыбкой на губах. Когда Андрей моргнул, видение исчезло.

– Прощай, Елизавета, – прошептал он, выезжая на основную дорогу. – Надеюсь, ты наконец нашла то, что искала.

А в усадьбе Бычкова жизнь продолжалась. Реставрация шла полным ходом, старый дом постепенно возрождался, сбрасывая с себя груз прошлого. И если иногда по коридорам проносился странный сквозняк, а в тёмных углах мелькали неясные тени – что ж, у каждого старого дома есть свои призраки. Главное, что они больше не требовали крови.

Андрей проснулся от настойчивого звонка телефона. Нащупав мобильный на тумбочке, он с трудом разлепил веки и взглянул на экран – без пятнадцати шесть утра. Звонила Мария.

– Да? – хрипло ответил он, садясь на кровати.

– Андрей, прости за ранний звонок, – голос Марии звучал встревоженно. – Тебе нужно срочно включить телевизор. Любой новостной канал.