На кафедре было пусто. Столы преподавателей были практически завалены бумагами, папками. И только стол завкафедрой, как всегда, отличался пустотой. По ее мнению, любая информация должна быть спрятана от посторонних глаз. Поэтому любые свои бумаги она тщательно упаковывала в ящики стола и замыкала на ключ. Ключ же прятался у нее в портфеле.

– Ян, давай уже побыстрее, – подгонял Александр. – Мы на твоей кафедре торчим уже минут двадцать. А вдруг заявится твоя грымза?

Так друзья между собой называли завкафедрой. Лет-то ей было немного, но характер… Текучка на кафедре была страшная. Уходили люди, не проработав и года. И бежали кто куда: кто ушел в другие вузы, кто на рынок продавать одежду и обувь, кто в декрет. Иванькову удалось открыть свое туристическое агентство. Выбирали пути любые, кто как мог. Ян, по сравнению со многими, был здесь долгожителем. Он работал под ее руководством уже три года.

– Ладно, ладно тебе. Уже иду. Мне же надо журнал найти, список для деканата. Пошли, не нервничай.

– Какие тут нервы… Тут и родить можно у вас, если бы я был в положении. Куда идти, показывай. Как, кстати, она себя чувствует, после того как я последний раз поправил ей воспоминания?

– Спасибо, конечно, – кривовато усмехнулся Ян, – но зачем ты ей внушил, что я приполз к ней на коленях с букетом в зубах?

– Ну не только. Вы же потом чай пили с конфетами.

– Ну да, она уже как месяц намекает, чтобы я принес ей именно эти конфеты. А где их взять? Я же не знаю, про какие конфеты ты думал!

– И опять тем же макаром, с цветами в зубах? – согнулся пополам от смеха Александр.

– Смейся, смейся, то же мне друг называется.

– А что мне было делать после того, как ты на Ученом совете, где присутствовал сам ректор, раскритиковал ее теорию хаоса в пух и прах?

– Во-первых, это не ее теория, а во-вторых, это был действительно научный кошмар. Да, в принципе, и научности то в нем было ноль. Ладно, я не злюсь. Только сейчас она на меня иногда странно посматривает и даже пытается мне улыбнуться, что доводит меня до дрожи. Так и неврастеником можно стать, – пошутил Ян.

– Пошли уже, потенциальным неврастеником ты стал, когда выбрал профессию педагога. Показывай уже, где там твой Черный. Как там его по имени?

– Агафоник. – И не глядя на то, как вытянулось лицо Александра, Ян шагнул в коридор.

Коридор университета встретил их тишиной. Где-то вдалеке хлопнула дверь.

– Значит, уже началась пара, – подумал Ян и ускорил шаг.

Вдоль коридора, на подоконниках, стояли горшки с цветами. По два или три горшка, в основном в них жили кактусы или фиалки. Больше всего нравились Яну фиалки. Горшки с этими цветами были небольшие, круглой или овальной формы, но цвели они практически постоянно. Сиреневые, белые, розовые, разных тонов и полутонов, с шершавыми листиками, фиалки притягивали к себе взгляд. Сразу же вспоминалось лето, почему-то море и желтый песок. По коридору эхом раздались чьи-то шаги на каблуках, затем раздался скрип открываемой и закрываемой двери. Похоже, одна из преподавателей опаздывала на занятие. Дойдя до могучего фикуса в кадке, Ян повернул налево. За углом дверь поточной аудитории была открыта, оттуда раздавался гул голосов.

– Нам сюда, – сказал Ян и вошел в аудиторию.

За ним последовал Александр. Гул смолк. На них смотрели студенты изучающе и внимательно. Любая новая личность, которую они видели, притягивала их интерес. Они с любопытством разглядывали Александра, который отошел к окну и сам наблюдал за студентами. Несмотря на то что располагались студенты в поточной аудитории, их было сравнительно немного. Человек тридцать. Они расселись группками друг от друга. Кто-то сидел и поодиночке. В студенческих группах считалось совершенно обычным делом, если человек не хотел близко дружить с одногруппниками. Это совсем не означало, что они враги, просто общение у них заканчивалось интересами учебы – и все. Остальное, личное, не открывалось для других. Человек пять вообще не подняли головы от смартфонов. Конечно, век Интернета.