– Вместе мы что-нибудь придумаем.

О положении дел в партии эсеров был осведомлен Столыпин. Он предупреждал Герасимова:

– Нельзя допустить террор против государя, членов императорского дома и важных лиц. Вы обязаны проследить, чтобы все действия эсеров были ограничены.

– Азеф принял руководство Боевой организацией, – докладывал Герасимов, – лишь посоветовавшись со мной. Мы контролируем каждый шаг революционеров, знаем все их намерения. Я помню, как он пришел ко мне и сказал, что партия социал-революционеров предложила ему этот пост, и я, скрепя сердце, посоветовал ему принять предложение. Он колебался. Он знал, что двойная игра может ему слишком дорого обойтись. Но мы получаем необыкновенные возможности внедрения в революционную организацию – и это очень важно.

– Конечно, он потребует для себя хорошие условия. Как вы думаете, какие? – спросил Петр Аркадьевич.

– Единственное условие, что ни один из его близких товарищей не будет арестован. Взамен он гарантирует – ни одно из намеченных покушений на царя не будет осуществлено.

– Хорошо, это нас устроит, – сказал Столыпин, одобряя действия полковника. – Оговорите соглашение так, чтобы в будущем не было никаких недоразумений.

И джентльменский договор между полицейским и революционером был заключен. Но это явилось лишь первым шагом в усилении охраны государя, второй состоял в том, чтоб извлечь конкретную выгоду из соглашения. Здесь уже все решал сам Герасимов.

Обычно охрана действовала при выезде государя по вполне обычной схеме: как только дворцовый комендант извещал о поездке государя в Петербург из Царского Села или Петергофа, где он обычно жил, столичный градоначальник мобилизовывал все полицейские силы для охраны его величества. Наряды устанавливались на всем пути следования, и в глаза сразу бросалось оживление полиции. Из-за ее нервозности и количества сохранить поездку в тайне не удавалось.

Герасимов поступал иначе. Узнав о поездке государя от дворцового коменданта, он сразу же находил Азефа, чтобы определить, где в данный момент находятся террористы, каковы их планы, и, выяснив все подробности, сообщал во дворец, может ли состояться поездка государя или нет.

Обычно Герасимов говорил:

– Сегодня нет, лучше послезавтра.

О своей информации Герасимов сообщал только Столыпину. Никто не был в курсе, какие события предшествуют поездкам Николая II.

Первым поднял шум градоначальник. Он звонил Герасимову, требуя разъяснений.

– Мои люди доложили, что сегодня видели государя на Невском проспекте, так ли это?

– Да, так.

– Но это невозможно! Почему об этом не извещен я? В таких условиях я не могу нести ответственность за охрану государя!

– Не беспокойтесь, – утешал его Герасимов. – Всю ответственность я беру на себя.

Градоначальник обращался к Столыпину, но тот, заранее посвященный в планы Герасимова, оставлял все жалобы без последствий, многозначительно говоря:

– Рад, что вы поставили меня в известность. Я переговорю с полковником Герасимовым, потребую от него разъяснений.

Не все шло так гладко, как хотелось. Однажды Азеф примчался к Герасимову разгневанный, метал громы и молнии:

– Ваши люди арестовали Карповича! Как вы могли такое допустить? Вы ставите меня под удар! Ныне мое положение совершенно невыносимо! И до этого ареста против меня было подозрение, а теперь оно усилилось. Если взят человек, с которым я общаюсь ежедневно, в то время как я гуляю на свободе, то всякий может понять, что это я передал Карповича в руки полиции.

– Надо во всем разобраться! – утихомиривал его Герасимов.

Азеф краснел, как рак, глаза его были гневными.