Как легко люди меняют свои взгляды! Как портят их высокие должности!

2 апреля 1902 года был убит министр внутренних дел дворянин Дмитрий Сергеевич Сипягин.

В вестибюле Комитета министров к нему подошел офицер, одетый в адъютантскую форму, и протянул пакет.

– От кого? – спросил Сипягин.

– От великого князя Сергея Александровича, из Москвы, – ответил офицер.

Когда Сипягин протянул руку, чтобы взять пакет, офицер сделал несколько выстрелов из браунинга. Министр упал, но был еще в сознании, когда его перевозили в Максимилиановскую лечебницу, находившуюся недалеко от Мариинского дворца, где располагался Комитет министров.

Стрелявшего схватили. В соседней комнате его стали раздевать.

Министр Ванновский, генерал, взглянув на стрелявшего, сказал:

– Это не офицер! Офицер так одеваться не может. Это человек, наряженный офицером.

Он был прав. Стрелявший сразу же сознался, что он не офицер, а бывший студент, по убеждениям анархист, и фамилия его Балмашев.

Сипягин скончался через несколько часов. Пост министра внутренних дел, за который так бились кандидаты, оказался вакантным.

Вполне возможно, что должность министра освободилась бы раньше, и, возможно, Сипягин остался бы в живых – в свое время он намеревался уйти в отставку и подумывал просить государя отпустить его. В таком случае кто мог сменить его?

Сипягин сам называл своего преемника, которого хотел рекомендовать государю. Это был Плеве.

– Только не его. Это будет величайшее несчастье… – предупредили его близкие.

– Почему? – спросил он у друзей.

– Сделавшись министром, он будет преследовать только личные цели!

Собеседники убедили в этом Сипягина, и первым был князь В.П. Мещерский, издатель и редактор крайне реакционной газеты «Гражданин». Как только Сипягин скончался, Мещерский встретился с Плеве и чуть ли не при нем написал его величеству письмо, в котором изложил свое мнение, почему единственным кандидатом на пост министра является Плеве.

В то время государь ценил суждения князя Мещерского.

Через два дня Плеве стал министром.

В российской истории, как в любой другой, значится много маленьких штрихов, незаметных на первый взгляд. Их могут не знать действующие лица, современники и даже исследователи, изучающие ту или иную эпоху, ибо они не отражены нигде документально.

Одним из штрихов было родство Сипягина и князя Мещерского, редактора пресловутого «Гражданина». Министр неосторожным образом ввел Мещерского к государю. Тот правителю понравился свежестью и оригинальностью мыслей. Последнее было несколько странным, потому что до протекции Сипягина государь и слышать не хотел о Мещерском и отзывался о нем весьма недоброжелательно.

Так вот, за обедом, во время которого Сипягин доброжелательно отзывался о Плеве, как раз и присутствовал князь Мещерский, который отговаривал его от такой протекции.

На этом рассказ о министре Сипягине можно было бы завершить, но необходимо упомянуть еще об одной детали, чтобы обрисовать другую личность. Читатель поймет, о ком идет речь.

Когда Сипягин был главноуправляющим комиссией прошений, он вел дневник, в котором определил характер государя. Став министром, завел себе новый дневник – ежедневный. После убийства Сипягина в его кабинете побывал товарищ министра П.Н. Дурново, но ни одной бумаги не тронул.

Потом в министерство примчался дворцовый комендант генерал-адъютант П.П. Гессе, ближайший из окружения царя, который попросил Дурново помочь ему разобрать бумаги покойного. Бумаги были разобраны: министерские переданы по назначению, личные – вдове Сипягина.

Александра Павловна Сипягина спросила у Дурново, где же дневники ее мужа. Она считала, что они относятся к документам личным.