– Чем же она держала меч, если у нее крылья? – не удержалась я. – В лапах? А ходила как?

– Пришлось отрастить вторую пару лап, – усмехнулся он и накрыл ладонью вышитый на груди герб. Тут только до меня дошло, что под Старой Птицей он имеет в виду грифона! Ну конечно: у него и крылья, и меч в лапе! – Чего только не сделаешь, чтобы мир спасти. И она добралась до цели. Долго рассказывать, на это у хорошего сказителя несколько вечеров уходит. Главное – Враг был повержен, а солнце вернулось на положенное место в небесах.

– А Птица?

– Дожила свой век в окружении уцелевших внуков и правнуков, как подобает. Иначе от кого бы мы узнали о ее приключениях? У нее, знаешь ли, не было оруженосца!

– Никто не рискнул отправиться с нею вместе?

– Скорее уж, она никому не позволила следовать за собой. Старики, намного более дряхлые, чем она сама, задерживали бы ее, дети… ну кто же берет детей в такое опасное путешествие? – без тени улыбки произнес мужчина. – В память о Старой Птице мы, ее потомки, носим этот герб. Отвоеванное солнце всегда с нами. И меч – чтобы никто больше не посмел протянуть к нему руку… или даже лапу.

Только сейчас я поняла, чем меня так смущал этот герб. На королевском грифон опирался на щит, а меч держал острием вниз. На том же, что я увидела сперва на доспехах, а теперь и на тунике незнакомца, грифон воинственно воздевал оружие, а под свободной лапой у него был вовсе не круглый щит, как мне показалось, а… солнце. Кругом располагались не какие-то завитушки для красоты, а лучи, как их изображали на старинных гравюрах.

«Так это вовсе не особа королевской крови, – отлегло у меня от сердца. – Разве что отпрыск какой-то дальней ветви… Герб похож, но не так уж сильно. И все равно непонятно, что же он тут делает!»

Расспрашивать я не рискнула, сказала лишь, чтобы не допустить неловкой паузы:

– Должно быть, страшно ей было…

– Неужели нет, – улыбнулся он. – Не за себя – за тех, кто остался дома.

– Понимаю: если бы с ней что-то случилось, их уже некому было бы защищать.

– Именно так. Она, правда, оставила с ними свое сердце, но оно может только светить и согревать любовью… хотя в темные времена и это немало, не так ли?

Я кивнула, полагая, что ответы на подобные вопросы не требуются.

– Говорят, – добавил он вдруг, – когда Старая Птица улетала на бой, она была совершенно седой. А вернулась в золотом оперении – это солнце ее поцеловало в благодарность за спасение.

– У нас тоже говорят про рыжих и веснушчатых – солнцем отмеченные, – вспомнила я.

– О, Гаррат исправился в моих глазах, – серьезно ответил он. – Хоть что-то у вас помнят…

– А этот замок, сударь? Испытание проводят именно здесь из-за Старой Птицы? – расхрабрилась я.

– Именно так. Говорят, в основании фундамента лежит ее гнездо. Легенда это или нет, но… замок не так-то прост. Он сам решает, кто достоин пройти Испытание, кто нет, а вовсе не распорядитель. Поэтому… тебе пора, Гара-Тесса. Думаю, у тебя еще много работы, да и меня ждут дела.

– Благодарю, сударь, – искренне сказала я и поклонилась, удостоившись недоуменного взгляда.

– Почему ты все время приседаешь?

– Я… У нас так принято кланяться, – нашлась я. – Я имею в виду, у женщин.

– Что за дикий обычай… – встряхнул он головой. – Сделай милость, не повторяй этого при мне.

– Как вам будет угодно, сударь, – с удивлением ответила я. Матушка очень гордилась тем, что выписала нам учителя из столицы, и тот обучил нас и танцам, и настоящим придворным поклонам.

– А теперь иди. Надеюсь, – он сдержанно улыбнулся, – жених стоит того, чтобы пройти ради него Испытание.

«Вот и я на это надеюсь…» – подумала я и выскочила за дверь, чуть не позабыв впопыхах ведро.