– О нет, я не собираюсь обращаться в суд. Я лишь хочу знать: понимает она, что украла рецепт торта, или нет.

– Ясно, – ответил Пуаро. – Вас интересует не нарушение закона, а моральная сторона дела.

– Я хочу, чтобы вы пошли туда, заказали торт и спросили ее, где она взяла рецепт.

– А если она ответит: «Это рецепт Фи Спринг из „Плезанта“»?

– Тогда я сама навещу ее и скажу то, чего она не знает: семейный рецепт Спрингов нельзя использовать в других местах. Как если бы она просто совершила ошибку, не более того.

– А как вы поступите, если она ответит уклончиво? – спросил Пуаро. – Или скажет, что получила рецепт от кого-то другого?

Фи улыбнулась и прищурилась.

– О, я очень скоро заставлю ее об этом пожалеть, – сказала она и быстро добавила: – Но имейте в виду, я сделаю это так, что вы не пожалеете о вашей помощи.

– Рад слышать, мадемуазель. Но позвольте Пуаро дать вам мудрый совет: путь мести редко приводит к хорошим результатам.

– Разве можно бездействовать, когда кто-то забирает то, что по праву принадлежит тебе? – решительно заявила Фи. – Я хотела получить от вас помощь, о которой попросила, а вовсе не бесполезный для меня совет.

– Je comprends[13], – сказал Пуаро.

– Хорошо.

– Пожалуйста, скажите, где Кетчпул?

Фи улыбнулась.

– У моря, с матерью, как вам и сказали в Скотленд-Ярде.

На лице Пуаро появилось суровое выражение.

– Вы меня обманули.

– Вовсе нет! Вы не поверили, когда они вам так сказали. А теперь я говорю, что это правда, и у вас появилась уверенность. Он именно там. В Грейт-Ярмуте, на востоке.

– Как я уже говорил… это маловероятно.

– Он не хотел туда ехать, но ему пришлось, чтобы старушка от него отстала. Она нашла для него очередную идеальную жену.

– О! – Пуаро знал о желании матери Кетчпула женить его на милой юной особе.

– И леди имеет много преимуществ – она хорошенькая, как сказал Эдвард, и из респектабельной семьи. К тому же добрая и образованная. Ему было нелегко отказать.

– Своей матери? Или jolie femme[14] сама сделала ему предложение?

Фи рассмеялась.

– Нет, таково было желание его матери, ничего больше. Старушка ужасно расстроилась, когда он сказал, что брак его не интересует. Должно быть, она подумала: «Если его нельзя убедить жениться даже на такой девушке…» Эдвард решил, что должен поднять ей настроение, а она любит Грейт-Ярмут, – вот они туда и отправились.

– Но сейчас февраль, – гневно сказал Пуаро. – Поехать на английский курорт в феврале означает подвергнуть себя страданиям, разве не так?

«Какое унылое время ждет Кетчпула», – подумал Пуаро. Он должен немедленно вернуться в Лондон, чтобы обсудить с ним проблему Барнабаса Панди.

– Прошу меня простить, мистер Пуаро? Вы мистер Эркюль Пуаро? – прервал его размышления неуверенный голос.

Он обернулся и обнаружил хорошо одетого мужчину, который смотрел на него с сияющей улыбкой, словно испытывая невероятную радость.

– Эркюль Пуаро – c’est moi[15], – подтвердил он.

Мужчина протянул руку.

– Ужасно рад знакомству, – сказал он. – У вас впечатляющая репутация. Трудно представить, как следует говорить с таким великим человеком. Меня зовут Доккерилл, Хьюго Доккерилл.

Фи с подозрением посмотрела на посетителя.

– В таком случае я вас оставлю, – сказала она. – И не забудьте, вы обещали мне помочь, – предупредила она Пуаро напоследок.

Он заверил ее, что не забудет, и пригласил улыбавшегося мужчину за свой столик.

Хью Доккерилл был почти совершенно лысым, хотя, на взгляд Пуаро, ему не было еще и пятидесяти.

– Я невероятно сожалею, что обратился к вам в такой манере, – заявил Доккерилл, в веселом голосе которого не чувствовалось ни капли раскаяния. – Ваш камердинер сказал, что я найду вас здесь. Он предложил мне встретиться с вами сегодня во второй половине дня, но я ответил, что хотел бы поскорее разобраться с одним недоразумением. А когда я объяснил, в чем дело, он решил, что вы захотите немедленно увидеть меня – и вот я здесь! – Он громко захохотал, словно рассказал чрезвычайно смешной анекдот.