Несмотря на похвалу начальства, светившие наградные (один Тепельбаум за поимку преступника обещал 500 рублей), обычной радости успешно выследившего дичь охотника Тараканов не испытывал. Во-первых, ему стало жалко Извекова, во-вторых, при задержании он проявил себя рохлей, ну а в-третьих, и в-главных, – шишка, проклятая шишка на самом видном месте! И надо же было получить ее именно сегодня!

Настю он увидел в первый же день. Кошко, прочитав прошение о принятии на службу, велел отнести его в канцелярию.

– Попросите барышень, чтобы они вам его перепечатали на ремингтоне. Боюсь, градоначальник не разберет вашего почерка. И как вы только умудрялись писцом служить?

– Испортился почерк без практики, ваше высокородие.

Настя сидела справа от входа и долбила по клавишам огромной пишущей машинки со скоростью пулемета. В канцелярии, кроме нее, никого не было. Обернувшись на звук открывшейся двери, она улыбнулась. Увидев эту улыбку, Тараканов погиб.

– Чем могу служить?

– Здравствуйте, барышня. Меня начальник прислал. Вот. Не могли бы вы напечатать. – Тараканов протянул лист с прошением. – Там, правда, почерк… Но я могу продиктовать…

– Не надо, и не такие почерки разбирала. Зайдите минут через двадцать, будет готово.

Тараканов выбежал на улицу, нашел фруктовую лавку и купил самую большую грушу «дюшес», попросив красиво ее упаковать в корзинку.

– Вот-с, это вам, в благодарность.

– Что это? Груша? Ой, я обожаю груши. Мерси.

– Это вам мерси.

Тараканов держал в руке лист с перепечатанным прошением и не знал, что еще сказать.

– Ну что вы. Если понадобится что-нибудь еще напечатать, заходите, не стесняйтесь.

С тех пор Тараканов стал искать любой предлог, чтобы попасть в канцелярию, и как только его находил, бежал туда со всех ног.

А третьего дня он столкнулся с Настей на выходе из управления.

– Закончили на сегодня?

– Да-с. А вы?

– А меня сегодня в ночь дежурить неожиданно поставили, вот и отпустили с вечерних занятий. Вы далеко проживать изволите?

– Далековато. На Сивцевом Вражке. На трамвае приходится на службу добираться.

– Позвольте вас проводить?

– Отчего ж нет, провожайте. Только уговор – пойдем пешком. У меня что-то голова разболелась, наверное, истопник вьюшку рано закрыл. Да и погода нынче чудесная.

– С удовольствием!

Они шли по бульварам и болтали без умолку. У Тараканова было такое чувство, что он знаком с Настей всю жизнь – так легко и хорошо ему с ней было.

– А вы, Анастасия Александровна, синематограф любите?

– Просто обожаю!

– И я. Может быть, сходим вместе как-нибудь? Тут неподалеку хороший электротеатр.

– Давайте.

– Так, может, в воскресенье?

– Давайте в воскресенье.

И надо же было так глупо подставить свою голову! Что делать, Тараканов не знал. Если не пойдет на свидание, Настя обидится. А если пойдет, ей рядом с ним будет неудобно. Или еще хуже – смеяться над ним станет.

Когда до встречи оставалось четверть часа, сыскной надзиратель наконец решился. Свидание было назначено у Арбатских ворот, на площади. Натянув свой «пирожок» посильнее и схватив заранее приготовленную бонбоньерку с конфектами, он выбежал на бульвар и кликнул извозчика.

На извозчика только зря потратился – барышню пришлось ждать минут двадцать.

Настя появилась, когда Тараканов уже окончательно потерял надежду. На машинистке была новая шубка с песцовым воротником и изящная меховая шапочка. Ее личико раскраснелось от мороза. «Господи! Красавица-то какая», – подумал Тараканов. Он представил, как будет смотреться рядом с машинисткой в своем потертом ватном пальто, да еще и с шишкой на лбу, и решительно направился к улыбающейся барышне.