– Несправедливо не получать того, чего больше всего хочется, – вкрадчиво заметила Элен. – Разве не было бы здорово повторить подвиг мистера Филеаса Фогга, а?

– Все ясно! Это заговор! Заговор против меня…

И вновь его речь оборвалась кашлем. У доктора был невысокий предел его искусственных голосовых связок. Он схватился за салфетку и долго не мог остановить приступ. Наконец он замолк, его плечи еще какое-то время подрагивали, ибо малейшее першение в горле доставляло мучительные страдания. Но вскоре Иноземцев и вовсе замер. Одной рукой опирался о стол, другой прижимал салфетку ко рту. Голова беспомощно свисала на грудь, как у поломанной куклы…

Воцарилась тишина. А я и понятия не имел, что доктор лишь выжидает.

Большой черной тенью он вдруг метнулся прямо на стол – вскочил одним-единственным легким и сильным движением и бросился по длинной столешнице прямо на нас с Элен, над головой держа свою трость. При приближении он смахнул на пол свечу, что есть мочи пнув по ней. Столовая погрузилась в кромешную тьму.

Сквозь густоту ночи я увидел – нет, скорее почувствовал, – как Иван Несторович замахнулся для удара, но я успел увернуться, перехватить трость из его рук, вывернуть ее. С большой неохотой он разжал пальцы и, потеряв преимущество, отшатнулся. Победа далась мне не без натуги – Иноземцев вдруг проявил невиданную прежде силу и прыть.

Но когда угрожающее оружие оказалось в моих руках, когда противник отпрянул, обезвреженный, что-то чрезвычайно тяжелое, будто каменная скрижаль, опустилось на затылок. Я присел и сделал пол-оборота, успев разглядеть другую черную тень позади себя, и эта тень безжалостно меня поглотила.

– Эмиль! – кричал мне вслед Синий. – Беспредельны Владения Саморожденных Чхая, это Поток Жизни.

– Все есть Поток Жизни, Эмиль. Возроди его! – подхватил Зеленый.

– Внешняя оболочка стала Внутренней. Старое Крыло стало Тенью.

– Солнце согрело его, Луна охладила, придало ему форму.

– Ни огонь, ни вода не смогли разрушить его.

– Ибо Он есть Дух, он везде.

– Здесь или где-либо еще.

– Где-либо еще или здесь, – согласился Зеленый. – Он ничто и все в одно и то же время.

Синий и Зеленый всегда изъяснялись пространно, аллегорически, библейским манером. Но стоит мне хоть что сделать не так, душу изведут. Но черная богиня Кали одержала победу. А я, растоптанный ее могуществом, понесся в самое сердце нараки – ада, уготовленного тем, кто вздумал уподобиться богам.

Меня зовут Эмиль Герши, а вернее, Емельян Михайлович Гершин – я последний из рода русских эмигрантов, полвека назад накрепко обосновавшегося в Париже. Возможно, моя история убережет тех, кто находится в вечном поиске истины, убедит в тщете ее и сохранит жизнь. «Нет правды на земле. Но правды нет и – выше», – сказал поэт, и слова сии оказались главной сентенцией, определяющей все сущее на земле.

Семнадцать лет назад очарованный прекрасной прорицательницей с небес, посулившей мне несметные сокровища Вселенной, я потерял голову. У нее было много имен и лиц. Зои Габриелли, Элен Бюлов, аватара богини Солнца – Тея-Ра. Гоняясь за ней по всей Европе, я успел лишиться всего: службы в конторе «Гру и Маньян», состояния – произошел крах Панамской компании и отца – он исполнил свое обещание: акции прогорели, и он застрелился. А я, вместо того чтобы отчаяться, счел себя начинающим прозревать. Прозревать, благодаря встрече с таинственной колдуньей с небес.

– Мир, – говорила она, – не такой на самом деле, каким мы привыкли воспринимать его посредством органов чувств, ограниченных бренным телом. Он стократ, нет, в бесконечное количество раз шире, более того – он бескраен. Что мы можем увидеть через две узенькие щелочки, именуемые глазами? Истинное зрение обозревает все Мироздание. Разрушь бренную оболочку, и ты станешь повелевать всем! И ты поймешь, что Вселенная живая. Живая. И такая же часть тебя, как ты часть ее. Вы, мы, она – одно необозримое, необъятное, вечное, вневременное единство.