– Всего лишь парк? – презрительно фыркнула Ксения.

– Всего лишь?! – возмутилась Наталья. – Да он один из самых крутых в Европе, чтоб ты знала! Молчи и слушай. В семнадцатом веке всю эту красоту изрядно подпортили, к сожалению. Во время Тридцатилетней войны[5] и войны за Пфальцское наследство[6] французские войска несколько раз нападали на Гейдельбергский замок, трижды захватывали, так что от него в итоге одни развалины оставались. Но его каждый раз после этого по новой восстанавливали и перестраивали. А в восемнадцатом веке курфюрст Пфальца и хозяин замка, католик, захотел получить здание протестантской церкви в Старом городе. Хотел сделать ее своим придворным храмом, но у него ничего не вышло. В общем, пришлось ему перебраться в Мангейм[7]. И когда этот курфюрст убирался из Гейдельберга, то со злости пожелал жителям города, чтобы здешние улицы «поросли травой».

– Это и решало судьбу замка?

– Нет. Окончательно там все решилось в 1764 году. Новый курфюрст Пфальца собирался временно перенести свою резиденцию обратно. В замке сделали ремонт, но прямо накануне переезда в него попала молния. Полыхнуло знатно… Курфюрст решил, что это плохой знак, и оставил все как есть. Вот так замок и стал практически ничейным. Жители города использовали его как каменоломню. С тех пор он так и лежит в руинах.

– Почему? – удивилась Ксения.

– Сначала просто не было денег на ремонт, а потом долго судили-рядили, но решили оставить замок в полуразрушенном виде, восстановили только одно здание, остальные развалины просто законсервировали.

– Но ведь на фото совсем иначе! Замок не выглядит заброшенным.

– Верно. Замок постепенно разрушался, но развалины оказались такими красивыми, что туда стали ездить художники и поэты. И среди них – французский граф Шарль де Гремберг. Он с детства отлично рисовал, изучал и копировал старых мастеров, и в 1810 году де Гремберг приехал в Карлсруэ, изучать граверное мастерство. Потом он отправился в долину Неккара, чтобы сделать эскизы для картин, которые собирался написать во время дальнейшего обучения живописи в Париже. Однако во Францию граф так и не вернулся.

– Он умер в Германии?

– Да, но не сразу. В Гейдельберге он прямо-таки влюбился в романтические развалины замка и всю свою оставшуюся жизнь, больше полувека, посвятил их сохранению и популяризации.

– Рисовал руины и тиражировал?

– Почти. Граф решил выпустить первый иллюстрированный путеводитель по замку. Он даже на некоторое время сам там поселился, чтобы руководить охраной и реконструкцией, причем за свои же деньги из наследства. И сам часто рисовал замок. Свои рисунки граф продавал туристам. Говорят, это и были первые почтовые открытки, кстати.

– И благодаря этому замок получил широкую известность, – заключила Ксюша.

– Ну да. В девятнадцатом веке развалины замка, наконец, привлекли внимание, поскольку, в отличие от многих других руин, здесь было что посмотреть. Например, Оттхайнрихсбау – до сих пор считается, что это один из самых важных памятников Ренессанса. Там полно скульптур, выполненных по итальянскому образцу. А в подвале замка – музей аптеки.

– История изготовления касторки, – хихикнула Ксюша.

– Что-то в этом роде. Вся история аптечного дела от алхимии до фармацевтики, – подтвердила Наталья и продолжила: – В северной части двора слева – Фридрихсбау, здесь очень много деталей Позднего Возрождения. Шестнадцать скульптур на фасаде здания – галерея портретов родоначальников семейства Виттельсбахов[8].

Она словно снова переживала те минуты на «Княжеском балконе», когда они с Володей решили отдохнуть после подъема. Конечно, можно было воспользоваться и фуникулером, который соединяет Старый город с вершиной горы, но они, как настоящие ценители природы и приключений, решили подняться пешком – всего-то восемьдесят метров над рекой. Более привлекательной им показалась короткая, но крутая дорожка. Только на середине подъема стало ясно, что «восхождение» – не такая уж легкая забава…