Стало сумрачно. Укрытая от солнца плотной кроной деревьев дорога была влажной. Машина поминутно вздрагивала на корневищах, словно ребра, выступавших из наезженной колеи. Около часу ехали молча, занятые каждый своими думами.

Лес кончился неожиданно. Солнце ослепительно ударило в глаза, и с обеих сторон проселочной дороги потянулась яркая, с бело-розовыми пятнами цветущего клевера, равнина. У самой ее кромки на фоне голубого неба показалась поднятая стрела автокрана. «Газик» перемахнул через неглубокий придорожный кювет и, продавив в клевере жирную колею, остановился у культстана.

– Вот и приехали, – устало погладив поясницу, сказал Чернышев, когда все вылезли из машины.

Звонко стрекотали кузнечики. Зависнув точкой в безоблачном голубом небе, протяжно тянул песню жаворонок. Густо пропитанный медово-клеверным настоем воздух рябил в глазах от знойного марева.

Антон огляделся. У колодца чернела расплывшаяся куча ила, успевшего сверху подсохнуть. Рядом с ней, на траве, что-то было прикрыто брезентом.

Чернышев приподнял край брезента. Антон увидел перемазанные илом кости и пожелтевший оскаленный человеческий череп.

Медников, надев резиновые перчатки, присел на корточки и взял одну из костей. Антон тоже было наклонился, но, почувствовав брезгливость и какой-то страх, быстро выпрямился и подошел к колодцу. Долго глядел на обвалившиеся края, на примятый вокруг колодца бурьян, сдвинутые в сторону почерневшие толстые бревна.

– Что задумался? – подойдя к нему, тихо спросил Чернышев. – С чего начинать будешь?

– Придется спуститься, – Антон показал рукой в колодец. – Веревка есть?

– Найдется, – Чернышев повернулся к шоферу, который с любопытством наблюдал за Медниковым. – Сеня, у тебя в багажнике веревка была. Неси-ка ее сюда.

– А к-комбинезон и резиновые с-сапоги надо? – заикаясь, спросил шофер.

Чернышев утвердительно кивнул и посоветовал Антону:

– Переоденься.

Пока Антон переодевался, Чернышев с шофером привязали веревку к крану и свободный конец ее сбросили в колодец. Для порядка попробовав, прочно ли привязана веревка, Антон поплевал на ладони и осторожно стал спускаться.

Бревна колодезного сруба прогнили. Чувствовалось, как они мягко сдают под ногами. Плотный, застоявшийся запах ударил в нос. Упершись ногами и спиной в противоположные стенки колодца, Антон слегка расслабился, стараясь пересилить подступившую к горлу тошноту.

– Ты жив там?! – заглянув в колодец, крикнул Чернышев.

Антон поднял голову – до поверхности было около трех метров. Он спустился еще на метр и почувствовал под ногами воду. В сумраке колодца смутно можно было различить густую жижу, осклизшие бревна сруба. Антон несколько минут внимательно осматривал стенки, но, кроме свежих борозд, оставленных на бревнах грейферным ковшом при чистке, ничего не увидел.

– Ну что там?! – снова крикнул Чернышев.

– Ничего! – громко ответил Антон и поразился, как глухо прозвучал его голос, – узкая горловина колодца словно не хотела выпустить его на волю.

Здесь, в глубине, стояла глухая тишина. Казалось, наверху замерла жизнь, насторожилась.

«Без веревки отсюда ни за что не выбраться», – подумал Антон и торопливо стал подниматься из колодца.

Он появился у колодца незаметно. Сняв старомодный картузишко, низко наклонил гладкую, как бильярдный шар, голову и заискивающе проговорил:

– Здрасьте, граждане-товарищи. Бог в помощь…

– Здорово, Кузьмич, – ответил Чернышев и смерил удивленным взглядом щуплую фигурку старика. – Ты что это сюда приплелся?

– Дак вот… – замялся старик. – Слышь-ка, Маркел Маркелыч, в деревне антересную историю сказывают: будто бы из колодца человека достали.