– Единственное место, где нормально себя чувствуешь в такую жару, – выдохнул Дима.

– Мальчику, наверное, голову напекло, – не замедлила с колкостью Маша.

Петька усмехнулся, в который раз за их многолетнюю дружбу отмечая несходство близнецов. То есть внешне-то они очень похожи. Оба светловолосые, голубоглазые, рослые и стройные. А вот характеры… Ироничная Маша всегда уверена в себе. Решения принимает мгновенно. Диме свойственны больше рассеянность и мечтательность, которые причудливым образом сочетаются у него с чрезмерной торопливостью. Тайно ото всех Димка пишет стихи, которые никогда никому не показывает. Кроме того, он очень мнителен. И страшно печется о собственном здоровье.

Маша очень похожа на бабушку – пожилую ученую даму Анну Константиновну Серебрякову. Димка же, по словам старожилов поселка, вылитый дедушка. Покойный академик Серебряков был точно таким же. Рассеянность его не знала границ. Поговаривали, что на вручение какой-то крупной международной премии он явился в изысканной фрачной паре и стоптанных домашних шлепанцах. А несколько позже, делая доклад на представительном форуме, где собрались крупнейшие биологи со всего света, настолько увлекся, что упал вместе с трибуной в партер. От покойного дедушки Димка унаследовал и склонность к простудам. И у того и у другого насморк прекращался лишь в летнее время, да и то ненадолго.

– Ты зайдешь? – вывела Петьку из задумчивости Маша.

Они стояли перед дверью огромной серебряковской дачи.

– На улице постою, – покачал головой мальчик. – Лучше давайте скорей.

Тут дверь отворилась. На крыльцо вышла Анна Константиновна.

– Петруша! – обрадовалась она. – Ты все больше становишься на отца похож.

Петькиного папу, Валерия Петровича, она знала с пеленок и до сих пор называла «замечательным мальчиком». Хотя вообще-то Миронову-старшему перевалило за сорок и ныне он возглавлял довольно крупную фирму, производящую электронное оборудование.

– Заходи, заходи, – пригласила Петьку в дом Анна Константиновна.

– Да мы, вообще, собрались купаться, – объяснил тот.

– Только не сразу, – возразила Анна Константиновна. – Придется вам сначала навестить несчастную старуху.

Петька едва сдержал улыбку. «Несчастной старухой» Анна Константиновна называла свою приятельницу Наталью Владимировну Коврову-Водкину, которая была одной из достопримечательностей Красных Гор.

– Зачем нам нужно к несчастной старухе? – переодевшись, спустились со второго этажа Дима и Маша.

– Потому что я к ней сегодня идти не в состоянии, – отвечала Анна Константиновна. – Визит у меня отнимет как минимум два часа. А я приступила сегодня к очень важному фрагменту своих мемуаров. Описываю, как Борису Пастернаку присудили Нобелевскую премию.

Ребята украдкой переглянулись. Анна Константиновна то и дело повторяла, что просто не вправе уйти в мир иной, пока не завершит работу над мемуарами. Мол, жизнь ее сталкивала со столькими величайшими личностями! И теперь она просто обязана поделиться впечатлениями с потомками.

Написав очередной «кардинальный фрагмент», Анна Константиновна испытывала его на домашних. Летом чаще всего отдувались близнецы, так как родители их приезжали на дачу лишь по субботам и воскресеньям, да и то не каждую неделю.

– А ты, бабушка, скоро про Пастернака закончишь? – вкрадчиво произнес Дима.

– Нет, – покачала головой Анна Константиновна. – Это очень сложная история. И мне нужно довести ее до потомков в малейших нюансах. Работы не меньше, чем на две недели.

Внук облегченно перевел дух. Значит, в ближайшие две недели можно свободно располагать своим временем и не бояться, что бабушка заставит их с Машкой полдня сидеть дома и слушать отрывки из своих мемуаров.