– Правильно делает. Время такое, что и дома средь бела дня убить могут. Санька! – крикнул он. – Пусть бабы идут за мужей деньги получать.

– Подождите, – удивилась Катя, – а почему…

– По согласию обеих сторон. Мужикам деньги доверять нельзя. Вот и постановили – бабы за них получать будут. Ну зачем мужикам деньги? Куревом ты их обеспечиваешь, жратва опять-таки за твой счет, одежка рабочая тоже выдается, вот и отдаю деньги бабам.

– А я не знала, удивлялась, почему надо возить деньги вам. Вот и решила сама привезти. Теперь буду знать. И мне это нравится.

– А Колька твой узнал о Фролове?

– Ответа пока нет. Я все никак не могу поверить, что Иван Михайлович мог убить мужчину и беременную жену.

– Так ведь говорят, что он под воздействием какого-то лекарства был. Я с ним встречался два раза. Мужик нормальный, думающий, а тут… Специалист – поискать такого. И вдруг это… Виновны во всем руководители компании. А что касается бабы его, так ее и надо было убить. Изменила, забеременела от другого и двух детишек веры в людей лишила.

– Детей забрала директор детского дома, – сообщила Катя. – Я забыла об этом вам сказать. А если честно, думала, что вам все равно. Извините.

– Да за что извинять-то? – Леший улыбнулся. – Что поделаешь, ежели я такой?.. А тут что-то затронуло. Такого мужика, как Фролов, надо оберегать и ласку ему дарить, а она… – Он махнул рукой и выругался. – Ты это, – он смутился, – извиняй. Так уж русский мужик устроен: если матом своего настроения не выразит, то вроде как и не все сказал.

– Понимаю! – засмеялась Катя. – Ну, – она посмотрела на часы, – я поеду. Через полтора часа съемка, и я должна там быть, за правило это взяла. Не то чтобы не доверяю, а просто…

– Правильно делаешь. Золото контроля требует. И меня не допускаешь правильно. Я на чужое не зарюсь, но вот мимо золота пройти не могу. А если узнаешь что о Фролове, скажи. Наверное, кое-что ему можно туда послать, так сообразим. Ну и просто поддержать. В лагерях ведь тяжело сидеть таким, как он. А у меня в тех местах, не столь отдаленных, хороших знакомых много.

– Фролов! – крикнул вошедший в большое помещение с двухъярусными койками худой мужчина. – К начальнику!

– Чего визжишь, падла! – приподняв голову, недовольно спросил грузный седой мужчина.

– Фролова отрядный вызывает, – негромко ответил тот.

– Подойди и скажи, сучара, – сказал седой. – Сон сбил, падла. Еще раз заблажишь, я тебя из шнырей в бригаду брошу. Завхоз уважит братву и на съедение тебя отдаст.

– К какому начальнику? – К дневальному подошел высокий крепкий мужчина.

– А ты чё, Фрол, – усмехнулся рослый парень, – не к куму ли?..

– Ты язык прикуси, – посоветовал ему седой, – а то отрежут и в задницу сунут.

Фролов подошел к двери с табличкой «Начальник отряда капитан Дунаев Л.С.» и вошел.

– Осужденный Фролов Иван Михайлович, – сказал он. – Осужден по статье УК РСФСР сто пять «а» к восемнадцати годам лишения свободы. Начало срока…

– Садитесь, Фролов, – кивнул сидевший за столом худощавый капитан.

Фролов сел.

– Что же вы никому не пишете? – спросил капитан.

– А мне некому, гражданин начальник, – выдохнул Фролов. – Жену я убил, а других родственников нет.

– Но ведь остались знакомые, друзья.

– Друзья? Какие друзья могут быть у осужденного за двойное убийство? Тем более женщина, жена, беременная была.

– Вас разыскивают. Мишины из Москвы, Бурцева из Якутска. Им сообщат адрес, и они вам наверняка напишут. Не замыкайтесь в себе, Фролов.

– Гражданин начальник, сейчас мне почти сорок шесть. Прибавьте семнадцать, год я отсидел. Выйду я в шестьдесят три. Ни квартиры, ни родственников. Здоровья тоже не будет. И груз на совести – я убил двоих. Если говорить откровенно, сожалею, конечно, но этот грех я себе простил. А вот того, что в утробе матери убил ребенка, не прощу себе никогда. Я хотел убить себя, но это не искупило бы моей вины. Я буду нести этот крест всю жизнь. Спасибо за ваше отношение. А что касается друзей, зачем мне их письма, для чего они мне? С Петровичем, Афанасием Мишиным, мы много работали и в переделках не раз бывали. Золото искали и устанавливали оборудование. А золото всегда манит таких, с кем я сейчас в одном отряде. Может, среди них находится кто-то, кто в нас стрелял. Петрович на суде заявил, что не верит, что я мог так поступить…