Товарищи, чем можем мы, скромный научный коллектив, почтить память великого писателя?

Прежде всего, тем, что попытаемся быть скромны и просты, каким был он. Давайте будем подобно ему развивать в себе чувство уважения и интереса к человеку, чувство уважения и интереса друг к другу, давайте научимся по-настоящему уважать чувство человеческого достоинства, давайте поймем всю подлинную гордость призвания человека и подлинный «горьковский» смысл «человечности».

Жизненный путь Алексея Максимовича был заполнен служением культуре, давайте же включимся еще сильнее в дело дальнейшего развития культуры в нашей стране, достигшей уже сейчас уровня, о котором лишь мечтали Некрасов и другие лучшие люди прошлого.

Будем думать о том, что не покидало мозг Алексея Максимовича даже в последний день его жизни – о возможности нападения хищников на нашу расцветающую родину, будем помнить о грядущей войне и всеми доступными нам средствами повышать обороноспособность нашего отечества.

И давайте сейчас, когда траурные звуки Бетховенского марша слышны во всех уголках мира, мы – медицинские работники, уйдем с головою в науку, будем упорно, страстно, настойчиво, не покладая рук способствовать углублению медицинской науки с тем, чтобы приблизить хоть на час наступление того времени, когда в борьбе между жизнью и смертью, победительницей окажется жизнь!» [156].

А вот отклик на смерть А. М. Горького совершенно иной социальной группы людей. В газету «Правда» пишет простым карандашом работница фабрики «Московская швея» Домна Михайлова: «Так тяжело изложить на бумагу ту тяжесть, которую нанесла на сердце рабочих и трудящихся всех стран смерть дорогого Алексея Максимовича Горького. Я узнала о смерти Алексея Максимовича Горького в 3 ч. 15 м. 18/VI. У меня так все внутри сдавило, и я подумала, нет! Это не верно. Он не должен умереть. И сразу у мене в глазах он такой простой, такой милый. Я когда работала работницей у станка на Москвашвее, и вот мне выпала самая счастливая минута. Меня послали делегаткой на вечер старых большевиков в ЦДК, и вот там был Максим Горький. И вот теперь я вспоминаю. Он такой же хороший и приятный лежит в цветах и видно только одно лицо, а тогда, на вечере, на нем был серый коверкотовый костюм, пальто английское серое. Так это было все просто. Сидел он с нами за столом и разговаривал, и вот этих самых счастливых минут никогда их не забуду.

19/VI я встала рано, да, мне кажется, я совсем не спала. Очень хотелось попасть первой, вить такое было состояние! И когда прошла в Колонный зал, чтобы задержаться там побольше, я начала маленьких детей на руки поднимать, что бы они лучше видели, что бы дети запечатлели дорогое лицо нашего пролетарского писателя, а в 1 день я еще пробралась к подушкам. Есть же счастливые люди, стоят в почетном карауле.

Я написала, что у меня на душе, мои воспоминания, а 20/ VI еще будет тяжелый день для трудящихся, но мы не забудем никогда в жизни эти дни, когда мы все прощались с Максимом Горьким. Это такая большая потеря для пролетария всех стран, большая потеря. С юных дней <он> боролся, чтоб мы жили так хорошо, свободно. Алексей Максимович Горький не один раз был в тюрьмах, и все таки он не бросал свою любимую работу. Если б все написали, что осталось на сердце о Горьком! Ведь как он писал о тех людях, которые были за бортом жизни, о всех несчастных и забитых жизнью.

Вы меня простите, что я перегружаю, но так хотелось писать, хотя и не могу изложить складно, красиво, но пишу, что грех есть – я не люблю читать книги, но Максима Горького книги – это преступление не читать! У меня трое детей. Они также любят Максима Горького. Особенно книгу “Мать”.