Он подошёл к двери и прислушался. Разобрать что-нибудь было невозможно, но профессор угадал тихий голос молодой девушки. Он тихонько постучался. Голос стих.

– Ника, – позвал Геннадий Юрьевич, – что ты там делаешь? Ты почему не спишь?

Мгновение спустя, дверь плавно отъехала вбок.

Это была комната биомеханической девушки, которую раньше звали Бионика; в её паспорте до сих пор стояло это имя, но в последнее время, даже Геннадий Юрьевич как-то свыкся с мыслью, что теперь его дочь зовут по-другому. Она хотела быть Никой. Вопреки ожиданиям, профессор Левандовский не стал противиться перемене имени, и постепенно привыкал называть своё создание так, как ей было приятно.

– Доброй ночи, па! – весело сказала девушка и улыбнулась.

– Вот мне вот это твоё «па»! – скороговоркой пробурчал Геннадий Юрьевич. – С тех пор, как ты вышла из комы, у тебя в мозгу что-то изменилось, и ты стала вести себя совершенно не так, как раньше.

– Но, может быть, это и к лучшему? А, па? – на последнем слове Ника сделала особое ударение, дразня профессора.

– Может-не-мо-ожет!.. Ты скажи лучше, чего это ты до сих пор не спишь? Ты знаешь, сколько времени?

– Два часа.

– Ну? А как же твои вечерние алгоритмы?

Ника засмеялась:

– Это уже давно в прошлом! – Она вдруг нарочно нахмурилась, скорчив злую гримаску и проговорила почти по слогам: – Я проснулась, потому что наступил новый день… Я засыпаю, потому что наступила ночь…

И она звонко расхохоталась, сидя на кровати, где рядом с ней лежала какая-то раскрытая книга.

– Что ты читаешь? – поинтересовался профессор, заметив книгу.

– Это «Одиссея» Гомера. – Ника схватила книгу и стала негромко декламировать: «Дочь светлоокая Зевса Афина вселила желанье в грудь Пенелопы, разумной супруги Лаэртова сына…» Ты не представляешь, па, как это интересно! Я уже читаю, как Телемах пытается натянуть лук.

– И сколько дней ты уже читаешь эту книгу? Почему я только сейчас об этом узнаю?

– Я читаю её уже двадцать минут.

– То есть, ты начала со средины, – утвердительно заявил Геннадий Юрьевич.

– Нет, я читаю с начала.

– С какого это начала? – не понял он.

– С самого начального начала! – засмеялась девушка.

– С первой главы?!

– Здесь не главы, здесь «песни».

– Да какая, к дьяволу, разница! Ты хочешь сказать, что прочитала почти до конца всю «Одиссею», написанную чёрте-каким-строчным ямбом, за двадцать минут?!

– Но я ещё не дочитала до конца! Тут ещё осталось… минут на пять. Если прочитать несколько раз.

– На каких пять? Я помню, как пробовал читать эту сказку, когда был студентом, так мне понадобилось что-то около двух лет, чтобы дойти до средины! И то! Я ни черта не понял, пока не посмотрел кино! А ты говоришь, двадцать минут! Какие тут двадцать минут могут быть?

– Значит, тебе просто не понравилась эта книга.

– Там вообще ничего не понятно!.. Постой. А ты хоть понимаешь, что ты читаешь, или так, для показухи хвастаешься мне тут?

– Я могу полностью процитировать всю «Одиссею», от первого слова, до того места, где я читаю сейчас.

Геннадий Юрьевич обомлел от услышанного. Раскрыв от удивления рот, он подошёл к ней, присел на кровать и внимательно посмотрел ей в глаза. Совершенно неожиданно профессор задал вопрос, который никак не вязался с их разговором:

– Ты когда в последний раз заряжалась? Твои индикаторы почему-то плохо видны.

– Тогда, когда ты выпустил меня из лаборатории.

– Это когда? Когда ты вышла из комы?

– Да.

– Это ведь было месяц назад! И ты хочешь сказать, что с тех пор ни разу не подходила к источнику?!

– Ни разу.

– Ни разу?!

– Ни разу.

– Ни разу???

– Ни разу!

– Прошёл месяц!

Ника покачала головой: