Монтегрифо соединил кончики пальцев и с интересом посмотрел на лежащий перед ним том.

– Неплохо, – кивнул он. – Давайте обсуждать.

Если бы книга принадлежала самому Алексу, он бы сдался под напором торговца уже минут через пятнадцать. Но «История живописи» принадлежала неведомому благодетелю и должна была вернуться на своё место по окончании расследования, так что Верещагин, сжав зубы, насмерть держался названной им цены.

Хозяин кабинета разочарованно фыркнул и откинулся на спинку кресла.

– Я должен подумать, – сказал он. – Предложение интересно, но мой клиент точно рассчитывает на меньшую стоимость.

– Вы же понимаете, – развёл руками Алекс. – Я лишь посредник. Может быть, вас заинтересуют другие варианты?

Книга отправилась в бумажный пакет, пакет – в пространственный карман. Сыщик содрал с рук перчатки и бросил их в мусорную корзину, потом достал из кармана десять каталожных карточек и разложил их в две стопки:

– Вот это я бы хотел продать, – он указательным пальцем подвинул к Монтегрифо левую кучку. – А вот это – купить.

И повторил жест с оставшимися карточками.

– Для себя? – букинист поднял редкие седые брови.

– Есть книги для продажи, и есть те, которые следует оставлять себе, – покачал головой Алекс. – Я охочусь за первыми, чтобы когда-нибудь купить вторые. Но это время ещё не пришло.

Калитка мягко закрылась за их спинами, что-то прошуршало, и, когда инспектор Новиков обернулся, он увидел сплошную зелёную изгородь.

– Бережёт себя наш антиквар, – прищёлкнул он языком. – Ну, каковы впечатления?

– Потом поговорим, – покачал головой Кулиджанов. – Сейчас пойдём в отель, переоденемся и ужинать. Помнится, вы ещё утром страдали по колбаскам и пиву.

Алекс открыл было рот, чтобы сообщить, что переодеваться ему не особо хочется, потом оглянулся на спрятавшийся за зеленью особняк и передумал.

Напрасно Суржиков опасался заходить в комнату, где колдовала над женскими головками Диана Мерсье. Да что заходить, ему и спускаться на первый этаж было страшновато… Но выход на сцену отменить невозможно, уважительной причиной может быть только смерть – и он, не дождавшись возвращения Кати, отправился в логово драконихи.

Все четыре дамы сидели за столом и, попивая чай из незнакомых чашек, разглядывали картинки в каком-то журнале. Когда на Влада уставились сразу четыре пары глаз, он даже попятился немного, но вдохнул поглубже и шагнул в комнату.

– Добрый день, – сказал герой, разглядывая женщин.

Вроде бы ничего не изменилось в причёске Барбары – те же тёмные волосы, вроде стрижка похожая, только почему-то глаза кажутся больше, брови выше, а улыбка ярче. И Софья в чём-то изменилась, даже и непонятно сразу, в чём, но стала краше…

– Дина, а это наш Влад, познакомься! – сказала Софья.

– Очень приятно, – Суржиков наконец вышел из ступора, даже к ручке гостьи приложился, за что удостоился одобрительного кивка Барбары. – Диана, мне бы поговорить с вами, можно?

– Можно! – она широко улыбнулась. – А подстричься не хотите?

– Да я как-то… вроде недавно совсем…

Он с некоторым изумлением вспомнил полутёмный подвал и нескончаемый поток людей в парикмахерской эконом-класса, где стригся незадолго до появления в его жизни Алексея Верещагина. Неужели это было всего две недели назад?

– Давайте-давайте, садитесь! – деловито скомандовала Диана.

– И правда, подстригись, Влад, – поддержала её Софья. – А мы с девочками пока пойдём и чай заново заварим.

Взлетела белая простыня, окутывая плечи, зазвенели возле уха ножницы, шею пощекотал откуда-то взявшийся сквознячок…

– Усы как подстричь? – спросил нежный голос.