Даша отчетливо видела дикую злость и обиду в ярких аквамариновых глазах юноши и  сжалась под его угнетающим взглядом, но все же прямой взор от его лица не отвела. В следующий момент девочка отчетливо разглядела ненависть, написанную на его лице, и похолодела.

— Илья, я жду! — уже угрожающе заметил Григорий Николаевич.

— Извини меня, Дарья, — сквозь зубы процедил Илья. Юноша знал, что, если бы они были сейчас с девочкой одни в гостиной, он бы ей показал, как жаловаться и выставлять его перед всеми в дурном свете. Ведь Илья прекрасно понимал, что она во всем виновата, и по рукам получила заслуженно.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Теплов. — И впредь не смей поднимать руку на сестер, иначе будешь наказан.

— Теперь я могу идти? — колко спросил юноша, вновь переводя взор на отца.

— Иди, — кивнул Григорий Николаевич.

Илья вихрем вылетел из гостиной, ощущая, что готов еще раз влепить затрещину этой  смазливой изворотливой девчонке, которая унизила его перед всеми.

.

3. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДИКАРКА. Глава I. Шкатулка

Санкт-Петербург, особняк Тепловых на Фонтанке,

1765 год, март

Даша осторожно раскрыла музыкальную шкатулку, и оттуда полилась тихая прекрасная мелодия. Маленькая ажурная танцовщица, что находилась внутри, закружилась на одной ножке. Девочка заворожено смотрела на движения маленькой статуэтки-танцовщицы и на ее глазах непроизвольно выступили слезы.

Вот уже почти год она жила в доме дяди Григория Николаевича. С той поры, как ее отец тронулся рассудком, жена ее дяди, Марья Ивановна, настояла на том, чтобы маленькая Даша жила вместе с ними под ее присмотром.

Еще год назад, в том веселом декабре, когда шестилетняя Даша на святки гостила в этом помпезном особняке, она даже не представляла, что жизнь ее изменится до неузнаваемости. Тогда на святки девочка была счастлива, рада и спокойна. Ведь рядом были ее родители. Ласковая матушка и строгий, но любящий отец. Но потом, следующей весной, все изменилось. В апреле месяце у матери Даши, Екатерины Федоровны, начались схватки, и все с нетерпением ждали на свет наследника. Но случилась трагедия. Екатерина Теплова, промучившись трое суток, не смогла разрешиться от бремени и умерла от потери крови. Ко всеобщему горю умер и малыш, который задохнулся в утробе матери.

После этого отец Даши, Сергей Николаевич, который обожал свою молодую жену, лишился рассудка, превратившись в безумца. Первые дни после смерти жены Екатерины он до того вышел из себя, что его пришлось даже связать. В столицу срочно послали гонца. И уже спустя сутки, не останавливаясь ни на минуту, в Москву приехали Григорий Николаевич и его жена Марья Ивановна. Они застали Сергея Николаевича в диком помутнении рассудка. Он все время то кричал, изрыгая проклятья, то плакал, как младенец, рвал на себе волосы и корил себя за то, что не смог спаси горячо любимую Катеньку. Ни строгий разговор со старшим братом Григорием, ни задушевная беседа с доброй Марьей Ивановной не возымели никакого действия на Сергея Николаевича. Единственное, чего удалось добиться, — это некоторого облегчения, Сергей Николаевич перестал крушить мебель и начал принимать успокоительные средства, которые прописал ему от нервов лекарь-немец.

С маленькой Дашей тоже было не все в порядке. Поначалу крепостные, служащие в доме, чтобы не травмировать малышку, скрыли от девочки смерть матери. Но спустя два дня Даша тайком пробралась в спальню матери, в которую ей строго-настрого запретила заходить няня, и увидела мать в гробу. Екатерину Федоровну в тот момент обмывали, готовя к погребению. Девочка в ужасе поняла все и, залившись горькими слезами, убежала из усадьбы. После почти сутки Дашеньку искали все крепостные и крестьяне по окрестностям.