Священнослужители тихо представлялись друг другу, некоторые рассказывали свои истории:

– Игумен Варлаам, служил в Чудовом монастыре, потом в разных храмах московских. Три года в ссылке в Казахстане. В последнее время служил в Московской области.

– За что вас?

– Проходил мимо школы. Ко мне подбежал ученик, спросил, откуда происходит человек. Им учитель говорил, что от обезьяны. Я сказал: от Бога. За это и арестовали.

– Иеромонах Гавриил, из Белоруссии. Два года провел на Афоне, три года в ссылке. В последнее время в Москве. Обвинили в фашистской агитации.

– Протоиерей Арсений Троицкий, служил в Подмосковье.

– Игумен Петр, тоже из Подмосковья.

– Священник Владимир Морозов из Воронежа.

Обвинения против всех были похожие: антисоветская агитация, религиозная пропаганда, участие в группе контрреволюционного духовенства, распространение провокационных слухов о гонениях на Церковь.

Отец Константин тоже представился.

– Братья, нас всех сегодня расстреляют, – сказал епископ Никита. – Предлагаю исповедоваться перед смертью, кто не успел. Умрем без причастия, так хоть не без исповеди.

Они разбились на пары, но все-таки оставались рядом.

Один из примкнувших к группе был старообрядческий священник с окладистой бородой. Он заговорил с отцом Константином, представился Пчелиным Еразмом Ивановичем.

– А что, правда расстреляют? – спросил он.

– Думаю, правда, – ответил Любомудров.

– Господи Исусе, помилуй нас, – сказал старообрядец и широко перекрестился двумя перстами.

Это не осталось незамеченным. Один из охранников закричал:

– Что там за сходка?! А ну, разойдись, поповское отродье! Устроили здесь молебен!

Охранник начал избивать священнослужителей прикладом. Отца Константина ударил в висок с такой силой, что тот упал.

Ему помогла подняться молодая женщина с правильными чертами лица и коротко остриженными волосами.

– У вас кровь. Вот, возьмите, приложите.

Она подала ему платок.

– Спасибо, – сказал он. – Сколько вам лет?

– Двадцать четыре.

– За что вас сюда?

– Немка, – коротко ответила она.

Впереди продолжали выкрикивать фамилии. Людей в бараке становилось меньше. А снаружи все время раздавались выстрелы, иногда по несколько подряд.

– Любомудров, – выкрикнули впереди.

Он подошел к столу, стоявшему по центру, прямо под портретом Сталина. За столом сидел сотрудник НКВД. Рядом стоял вооруженный конвоир.

– Любомудров Константин Павлович? – спросил сотрудник.

– Да.

Тот посмотрел на фотографию в личном деле, потом на осужденного.

– Год рождения?

– Тысяча восемьсот семьдесят девятый.

– Дата рождения?

– Двадцать седьмое июля.

– Место рождения?

– Село Георгиевское Ростовского уезда Ярославской губернии.

– Социальное происхождение?

– Сын псаломщика.

– Род деятельности?

– Священник.

Сотрудник НКВД перелистывал страницы его личного дела. На мгновение ему вспомнилось, как будущий Патриарх Тихон листал его дело перед тем, как предложил ему стать священником.

– Последнее место жительства?

– Без определенного места жительства.

– Откуда прибыли?

– Из Таганской тюрьмы.

Сверка была окончена.

Сталин, улыбаясь, смотрел с портрета на пожилого священника и тех, кто стоял за его спиной, ожидая своей очереди.

– Уведите, – скомандовал сотрудник НКВД.

Конвоир вышел из-за стола, подошел к священнику, взял его за плечо и повел к боковой двери.

За дверью была небольшая неотапливаемая комната, нечто вроде сеней, где стояло семь вооруженных конвоиров и столько же осужденных. В углу – сваленная в кучу одежда и обувь.

Вслед за Любомудровым ввели еще двоих. Осужденных выстроили в ряд, конвоиры начали их обыскивать. У одного обнаружились в кармане бушлата наручные часы, конвоир положил их себе в карман.