– Тебе нельзя принимать решение в таком состоянии, – продолжила Лиз, – попробуй-ка соус. По-моему, он слишком сладкий.

Виктор на автомате обмакнул палец в тарелку с соусом.

– Сладковат, – он снова продолжил ходить по комнате, иногда резко останавливаясь, чтобы высказаться. – Это просто немыслимо, неужели они думают, что могут диктовать условия, раз они крупная кинокомпания? – Виктор вообще не умел слушать, когда находился под влиянием эмоций, поэтому Лиз не старалась его перебить или доказать что-то. Эмоции и неумение с ними совладать были его слабым местом: с одной стороны они сильно мешали в принятии серьезных решений, с другой – помогали писать проникновенные истории.

– Я пятнадцать лет писал про Ментора и каждый сюжет основан на том, что я чувствовал, считал правильным, что хотел рассказать людям… – он снова начал движение, но остановился уже через пару секунд. – Они считают, что история Ментора слишком жесткая для детей. Но я не хочу ее исправлять, кто сказал, что жизнь простая и что ее надо приукрашивать?!

– Ну может быть тогда не снимать фильм? – осторожно спросила Лиз.

– Я хочу, чтобы фильм сняли. Хочу, чтобы мой сын мной гордился, я хочу чтобы про Ментора узнали даже те, кто не умеет или не хочет читать.

– Макс и так гордится тобой…

– Разве мы испытывали бы такую эмпатию к Гарри Поттеру, если бы его родители не умерли в самом начале? Разве мы бы переживали за Фродо, если бы знали, что кольцо может отнести кто угодно? Разве мы ждали бы с трепетом встречу Дарта Вейдера и Люка Скайуокера, не зная, что это сын и отец?

– Я поняла, ты не хочешь исправлять свою историю. Попробуй вот этот соус, пожалуйста.

– Конечно, не хочу… – Виктор снова обмакнул палец в соусницу – Нормально… Как мои читатели будут испытывать эмпатию к Ментору, если его жизнь не будет такой нелегкой и запутанной? Виктор ходил из угла в угол по одной траектории так, что на ковре образовалась колея.

– Я так и знал, что так будет! С самого начала предчувствовал, что мне не дадут рассказать эту историю так, как я хочу, как я считаю нужным… – Виктор резко остановился, – но если я не могу рассказать ее такой, какая она есть, значит никто ее не будет снимать.

Телефон Виктора снова зазвонил и Лиз услышала только:

– Вам еще что-то не нравится?!

И дверь в кабинет Виктора захлопнулась.

Лиз вздохнула, отправила первую партию кексов в духовку, положила прихватки на стол и закрыла глаза. Ей всегда было тяжело смотреть, как любимый муж переносит творческие переживания, но как ему помочь она до сих пор не имела понятия.

На улице смеркалось. Дети уже были дома, Виктор заканчивал работу, а Лиз выставляла на стол свое очередное кулинарное творение, на которое потратила почти весь день. Стол уже и так ломился от еды, но это было обычным делом в семье Талер.

– Ужин готов – по привычке громко крикнула она, зная, что у нее есть еще две-три минуты, чтобы выставить приборы, пока каждый спустится к столу.

В семье Талер принято приступать к еде только, когда вся семья в сборе, поэтому обычно Виктор приходил последним, зная, что без него ужинать никто не начнет. Но сегодня он сел за стол первым.

– Кексы?! – послышался голос Максимилиана, сбегающего по лестнице со второго этажа.

– Да, как и обещала – Лиз поставила тарелку со свежими кексами прямо перед сыном. – Ой, нет – резко сказала она, увидев, как Эмили заходит на кухню с телефоном. – Убери его, ты знаешь правила, за столом мы используем мобильный только в крайней ситуации.

– У меня и есть крайняя ситуация. Завтра у нас съемка, а девочка, которая должна была исполнять главный танец, заболела. Если я не найду новую к утру, то придется переносить съемки, а заказчики могут это не одобрить.