Он укорял ее красотой, фигурой, телом. Длинными волосами. Даже ее зелеными глазами. Утверждал, что именно то, что она стала сопротивляться, его только больше заставило причинять ей боль. Шрам от осколка стакана он показывал ей, как подтверждение ее вины в его действиях.

Ей было мерзко и противно. Она уже с ним, она не «грязная еврейка» – эти слова напоминала ему часто. Она издевалась над ним. Семейной жизни не было вообще. Во всех смыслах. Они даже спали в разных спальнях. Отец купил ей богатый престижный дом с большим участком земли. Со множеством комнат. Но и там, в огромном доме, она не находила своего пристанища для времени побыть одной. Она нарочно дразнила его своей недоступностью. Наверняка вызывая злость у мужа, ее насильника, но ей это было все равно. Она жила в злости вокруг себя всю жизнь. Она мстила. Мстила за детство. Наказывала его за преступление, которое он совершил. За разбитые мечты, за ложь, за боль.

За время их семейной жизни у них родилось двое детей. Мальчик и девочка. Когда она признавалась папе, при редких встречах с ним, что не любит своего навязанного им ей мужа, папа ухмылялся и спрашивал с иронией в голосе:

– Если не любишь, то откуда дети?

Она сама не может точно это осознать. Все-таки она стала законной женой, со всеми отсюда следующими обязанностями, которые были ей отвратительны до омерзения. Всегда, когда он ложился на нее, она превращалась в камень. Без чувства и эмоций. Закрывала глаза. И исчезала в себе. От насильника, сменившего статус для всех, кто знал о случившемся тогда, но не для нее самой. И признавалась себе, что два раза всего и было, наверное. Не больше.

Падчерицу она приняла как кару в своей разбитой судьбе. Рами сама знает, что такое жить, быть без мамы, и пыталась относиться к падчерице как можно роднее и заботливее. Так, как, ей казалось, она хотела, чтобы относились тогда к ней в детстве.

Девочка была очень худенькая. Рами смотрела на нее и вспоминала себя тогда же. Она кормила ее, занималась с ней, заботилась, но отчуждение было – оно нарастало.

Падчерица сразу возненавидела мачеху. Про себя обвинила ее в смерти своей мамы и в то, что папа, взяв ее в жены, как бы предал память мамы, давшей ей жизнь. Ревновала отца к мачехе. Рами пыталась стать ближе к падчерице, но всегда натыкалась на стену неприятия, отторжения. После рождения своих детей неприязнь ее падчерицы стала в разы сильнее. Возраст падчерицы не располагал к какой-то самостоятельности, но она стала врагом. Домашним врагом. Она видела, что мачеха, и так ненавистная, не любит ее папу. Она это понимала, не зная о причинах такого отношения и нелюбви. К тому же мачеха была красива. Падчерица никогда себе самой не призналась бы в этом, но она пыталась всю жизнь копировать свою нелюбимую мачеху. Она копировала мачехину прическу, длину волос, украдкой повторяла макияж, походку, движения, выражения лица.

Конечно, все, что было раньше, произошедшее тогда в том кошмаре, который совершил ее отец, было покрыто пологом тайны. Тем более от падчерицы. И от их совместных детей тоже. Так они и жили. В нелюбви и муках.

Однажды на морском побережье, куда они выехали семьей, Рами пошла в море плавать. Одна, сама. Пляж был безлюдный. Но даже там, казалось падчерице, которая уже превратилась в девушку, фигура мачехи вызывала зависть и у нее самой, и тем более у не балованного близостью жены ее отца. Рами плавала очень долго, нарочно отплывая от берега далеко, только голова виднелась среди небольших волн. Муж, оставленный с детьми, бегал по берегу и звал жену: