– Категорически не согласен! – возразил Овидий. – Во-первых, любой поэт, даже великий, нуждается в оценке своего творчества другими людьми, поскольку себя оценить всегда трудно. Во-вторых, это совершенно неважно насколько талантливо написаны стихи, поскольку для конкретного человека это является способом самовыражения, в котором он нуждается. Если не принять такого подхода к любому виду творчества, то тогда легко будет потерять гения, поскольку не всегда общество может сразу его понять и воспринять. Как правило, гении принадлежат будущим поколениям людей. Так что, дорогой Пилат, я с удовольствием послушаю твои стихи, тем более что, это поможет мне узнать тебя лучше.

– В принципе, я согласен прочесть свои стихи, но мне нужно время, чтобы уговорить себя на этот поступок, – признался Пилат.

– Что ж, у нас будет достаточно времени, пока вы доплывем до Иоппии. Не так ли, капитан? – обратился Овидий к Марку Флавию.

– Действительно, времени будет достаточно. Сколько именно – зависит от погоды. В основном, мы будем плыть вдоль берега, чтобы по ночам экипаж отдыхал и ночевал на берегу. Это очень удобно, когда на корабле нет нормальных мест для сна. В случае хорошего попутного ветра мы можем плыть и ночью, чтобы выиграть время. Что касается вас, то я предоставлю для отдыха небольшую каюту около моей капитанской. Правила на судне одно: все подчиняются мне как капитану. Таков порядок во всем флоте.

– Даже если на корабле Император? – спросил Пилат.

– Да, капитану подчиняются все без исключения. Разумеется, Император может освободить капитана от должности и назначить другого, в том числе и себя. Но капитан несет ответственность за все на корабле, – ответил Пилату Марк Флавий. – А теперь давайте пройдемся по нашей либурне. Я вас с ней познакомлю более подробно. Думаю, вам будет весьма интересно.

– С большим удовольствием и благодарностью! – с готовностью сказал Овидий.

И Марк Флавий с энтузиазмом показал гостям все судно, начиная с парусного снаряжения и кончая трюмом, попутно рассказывая о предназначении каждого устройства на корабле.

Через несколько дней, когда либурна шла под всеми парусами в открытом море, и не было видно берега, Овидий с Пилатом устроились на носу судна, получая явное удовольствие от прохлады ветра, перемешенного с каплями морской воды. Каждый из них о чем-то думал, но лица отражали полную отрешенность от всего земного. Неожиданно Овидий спросил:

– Пилат, ты помнишь, я рассказывал о своем восхождении на гору Арагац? Это было у меня дома, и я рассказал эту историю по просьбе Юлии.

– Еще бы! – ответил Пилат. – Это был один из лучших моих дней в жизни. Тогда-то я и познакомился с тобой. Да и с внучкой Императора – тоже.

– А ведь рассказ мой тогда был неполный. Глядя на это море, скажу тебе парадоксальную вещь: есть некая схожесть между морем и горами. Когда я сопоставляю свои впечатления от полученных эмоций на вершине Арагаца с теми, которые получаю сейчас, то нахожу нечто общее. Скорее всего, это чувство бескрайности и величия, веющих как от моря, так и от гор. Видимо, это и напомнило мне сейчас о прекрасной девушке из облака.

Тогда я остановился на том, что это девушка растворилась в горном водопаде. А дальше произошло следующее. Поскольку в горах начинает очень быстро темнеть, я поспешил вниз. Честно говоря, у меня раньше не было общения с горами, и я не знал, что после сумерек так быстро наступает ночь. Но мне повезло дважды: во-первых, была полная луна, во-вторых, я вдалеке увидел огни костра и направился туда. Когда я подошел близко к костру, неожиданно передо мной оказалось несколько огромных собак. Разумеется, я испугался, но тут услышал командный оклик человека и собаки спокойно меня пропустили.