– Она земных животных любит, которые в книжках нарисованы, – уточнила Ящерка, а Эльза напряженно сказала:

– Так животные Планетищи ведь не выходят из Заповедников!

– У, милая, где они не выходят! Только в мечтах наших! Полным их полно! Ну, я-то сама не видела, но люди говорят, что и Лерсы даже по ночам ходят. А кого я видала, так это птицу эту… Ничего такая: прилетит, сядет на забор и давай улыбаться. И улыбка приятная такая. Клюв, а под ним еще улыбка. Два рта у ней. А мордочка гладкая, плоская, коричневая, а глаза такие желтые, ночью светятся… Что, девчонки, спите совсем? – оборвала она увлекательное описание, потому что Эльза зажмурилась. – Укачало что ль? А и бывает: внучка вот моего, Колю, пока маленький был, как укачивало…

– А что с ним потом случилось? – живо спросила Ящерка, уже поняв, к чему ведут все истории Веры Николаевны. Старушка задумалась.

– Что с ним случится-то? У меня живет каждое лето, бегает с друзьями где попало… Хороший мальчик. Тебя чуть постарше. Вот через восемь часов, если все нормально будет, доедем, поглядишь на него. Может, и познакомитесь.

– Если все нормально будет… – повторила Эльза, с ужасом глядя вниз, на опоры, которые уже на три четверти залила поднимающаяся вода. Волны Океанища при ближайшем рассмотрении оказались гладкими, без пены, но зато на редкость громадными…

На секунду Ящерке показалось, что в тяжелой, как будто густой фиолетоватой воде мелькнуло что-то живое и блестящее, и ей стало досадно, что она не может обратить на это внимание сестры или старушки – одна испугается, а другая опять сообщит что-нибудь жуткое. «А вдруг это какое-то животное?» – подумала Ящерка, и ей самой такое предположение вовсе не показалось страшным. Спать особенно не хотелось, но и делать было совершенно нечего, кроме как разглядывать задние фары идущих впереди пустых машинок, глядеть на Океанище, в котором по-прежнему отражалась Лунища, и гадать, где будет конец у дороги. Вера Николаевна дремала с довольной улыбкой, притулившись на своем сервизе, Эльза, поджав губы, видимо для пущей взрослости, читала взятую из дому газету…

Лунища величественно закатилась за горизонт, но вокруг темнее не стало: Ящерка даже четче различала воду, которая колыхалась уже лишь метра на два ниже дороги. Туманность тоже поблекла, небо вверху посерело, а у самого горизонта вдруг стало ярко-желтым.

– Ой, – сказала Ящерка шепотом. – Ура! Уже утренний день!

– Да уж, – услышала ее Эльза. – Ты, я надеюсь, взяла из дома кепку? Ты знаешь, какое у Звездищи при чистом небе сильное излучение?..

– Совершенно верно, – вдруг проснулась Вера Николаевна. – Это же белая звезда класса свечения «DF». Она примерно в четыре раза больше земного Солнца, так что хорошо еще, что мы от нее относительно далеко находимся, а то радиация была бы нешуточная… Чего, девчушки, глазами-то хлопаете? Я же одно время работала на космодроме, пока его не закрыли, конечно… И вообще, даже на Земле, когда вот такой как ты, Лацерточка, была, астрономией увлекалась.

– Значит, вы Землю хорошо помните? – спросила с испугом Ящерка, наслушавшаяся еще у себя в поселке занудливо-ностальгических историй с поучительными концами. Старушка, видимо, приняла ее испуг за интерес.

– Да не очень хорошо помню – мала была, бегала, играла, а где играю – мне и дела не было, – вздохнула она. – Вы вот к кому едете?

– К бабушке.

– А как ее звать?

– Светлана Григорьевна…

– А, знаю, знаю… Вот и спросите про Землю у Светы, то есть Светланы Григорьевны, она меня постарше года на четыре, она уж вам расскажет…

Старушка умолкла и снова притулилась на своем сервизе. Ящерка же, прилипнув носом к прозрачному колпаку машинки, наблюдала, как из-за Океанища медленно выплывает белый диск Звездищи, а безоблачное небо так же медленно синеет. Океанская вода при дневном свете и вправду оказалась густо-фиолетовой со слабыми голубыми проблесками. Со всех сторон не было видно абсолютно никакого берега, но автоматическая дорога уверенно тянулась в сторону Звездищиного восхода.