– Gare по-французски «вокзал», а Nord – «север». То есть Северный вокзал, – перевёл дядя уловленное на слух.

Двери с шипением разъехались в стороны. С лёгким покачиванием Хол впервые ступил на парижскую землю.

Внутри Северный вокзал выглядел вполне импозантно, да и снаружи был ничего. Хола сначала немного напрягло, что все названия на французском, но тут он заметил, что под французскими надписями были и английские, только поменьше. Это его помирило с Францией, и он решил больше ничему не удивляться.

Прямо с вокзала они с дядей спустились в метро, проехавшись по эскалатору. Внизу дядя Хол купил в автомате билеты, быстро нажимая нужные плашки на экране, и протянул один Холу.

– У нас с тобой красная линия под литерой D. Мы едем две остановки на юг до Гар-де-Льон.

– До Лионского вокзала? – догадался Хол.

– Молодец! Быстро учишься.

В метро уже наступил утренний час пик, там было тесно и душно, все толкались, и дяде с племянником пришлось стоять. К тому же вокруг всё ужасно загрохотало, едва лишь поезд нырнул в перегоны между станциями, и Хол невольно вспомнил про тоннель под Ла-Маншем, где было намного тише. Продвижение поезда по маршруту отмечалось загорающимися лампочками на табло, и Хол вдруг испугался, что лампочка Лионского вокзала никогда не загорится. Но она загорелась, и двери наконец открылись. Хол вывалился наружу немного помятый и потрёпанный, но и с чувством радости, оттого что в его родном городе Кру такой утренней разминки ему ещё долго никто не пообещает.

На эскалаторе он спросил у дяди:

– А почему этот ресторан, который «Синий экспресс», так странно называется? Он что, устроен прямо в вагоне?

– Нет, – ответил дядя. – Он назван в честь поезда-экспресса, который ходил на Лазурный Берег, во Французскую Ривьеру. А так это обычный ресторан. Хотя не совсем обычный. Он был построен ко Всемирной выставке в Париже, которая проходила в тысяча девятисотом году. О, это было грандиозное событие, которым до сих пор гордятся все парижане!

К ресторану действительно было очень трудно применить слово «обычный». Он был величествен, как кафедральный собор, да и расписан не хуже, но, конечно, не библейскими сценами. Огромные окна пропускали внутрь море света. Такое же количество света, должно быть, давали и огромные люстры под потолком, не уступающие по размерам иным церковным паникадилам. Статуи, фрески, резные украшения, канделябры и золото, золото и снова золото – всё это настолько потрясало, что Хол снова испытал шок, на сей раз культурный. После давки в метро ему теперь предлагалось отобедать в музее!

– Доброе утро! У нас здесь назначена встреча с бароном Эссенбахом, – обратился дядя Нэт по-французски к женщине за стойкой.

Та сразу взяла два меню и пригласила их пройти за ней в главный зал. Там стояли диваны и столики по три в ряд, справа и слева от центрального прохода. Барон сидел за одним из самых дальних в полном одиночестве, два соседних столика оставались незанятыми. Дядя ещё издали опознал барона по его роскошным рыжим усам и приветственно поднял руку.

Барон грузно поднялся. Одет он был строго, но дорого, в синий сюртук с голубой искрой, и вообще производил впечатление человека, который знает цену богатству, хотя и понимает, что деньги не главное в жизни. Об этом, например, говорили тяжёлые мешки под глазами и глубокие морщины на лбу.

– Натаниэль, здравствуй! Харрисон, привет! – проговорил он, пожимая каждому руку. – Как я рад, что вы приехали! Присаживайтесь.

– Мы тоже рады тебя снова видеть, – сказал дядя Нэт и постоял, давая возможность Холу сесть на своё место, дальнее от прохода.