Молчаливо посапывали, сидя на пеньках, никогда не отдыхающие барабашки и бабайки. Они ждали вызовов от строгих мам и бабушек для незамедлительного воспитания непослушных, социально не воспитанных детей, мешающих общественному отдыху.

Какой же новый современный парк культуры и отдыха без сверхъестественной нечисти!

Приглушённо местами играла весёлая музыка. Работали интеллектуальные павильоны-библиотеки с кофемашинами, мягкими креслами и начитанными посетителями. Тренировались возрастные фитнес-пенсионеры на открытых спортивных площадках. По дорожкам осторожно, большими группами, не отходя далеко от общежитий, гуляли иностранные студенты, опасаясь заблудиться. Активно торговали ларьки – точки продажи кофе, конкуренты наркобизнеса, принося супердоходы своим хозяевам на кофейной зависимости граждан. Педантично, гордо, строго по времени следовали по своим пешеходным маршрутам многочисленные суровые охранники в новой униформе. Они были вооружены радиостанциями и чувством ответственности за сохранность порученного участка человеческого счастья. Ничто не ускользало от их профессионального взгляда. Само присутствие стражей порядка гарантировало безопасность ПКиО, а также всех гостей в любое время дня и ночи.

Всё было неплохо, дружелюбно и мило. Ничто не предвещало беды.

И вдруг случилось нечто, перевернувшее сказочную идиллию городского парка, сломавшее всё благополучие.

Началом стал отчаянный, истошный, душераздирающий крик охранника:

– Кар-р-р-аул, кар-р-р-аул, помогите! У-у-убили человека в урочище Слуда! К-к-какой у-у-ужас!

Судя по крику, страж экологического порядка уже задыхался от страха, но служебный долг заставил его привлечь внимание общественности к чему-то неординарному и опасному.

Крик был настолько страшным и пронзительным, что всё социальное, общественное, природное и сверхъестественное замерло вокруг, минуту постояло, а затем начало раскручиваться в обратную сторону от сказочной идиллии.

Гуляющие граждане заметались в поисках выхода из зоны отдыха, наиболее нетерпеливые ринулись прямо сквозь кованые решётки нового парка. Многие из них, находясь в психически неуравновешенном состоянии после эпидемии нового вируса, неудержимо зарыдали в результате панической атаки, опасаясь за свою жизнь. Отдельные люди истошно кричали:

– Очередной маньяк, берегитесь! Маньяк пережил реконструкцию и выжил в урочище Слуда!

Сектанты вопили:

– Маньяк – это наказание нам, грешным, за прелюбодеяние, неверие, чревоугодие, вещизм, сексизм, нигилизм и игроманию.

Другие вопили:

– Это человек, и он сошёл с ума. Это обезьянья оспа, от неё люди сходят с ума! Берегитесь! В урочище Слуда ходят обезьяны и люди, больные обезьяньей оспой!

Кричали многие, в основном те, у кого были наиболее опасные и неизлечимые фобии. Их страхи в этот момент, пользуясь случаем, вышли наружу, на свободу.

От этих воплей наиболее активных, небезразличных граждан кровь стыла в жилах, и казалось, что сам воздух разносит несчастье. Птицы взмыли в воздух и переместились в другие места, расположенные рядом с ПКиО. Облюбованные убежища хоть и были не столь экологичны, как ранее, но явно более безопасны.

Подземные млекопитающие сбились в кучу в бомбоубежищах для грызунов – старых канализационных трубах. Наземные млекопитающие разбежались по норам и закоулкам лесного массива, не подвергнутым реконструкции. Сверхъестественные обитатели парка сделали вид, что их вообще не существует.

Все находившиеся в этой локации животные испугались. Особо истерили и возмущались испорченные вниманием людей и обществом охраны природы речные нижегородские чайки. Они давно уже не служили при воде, стали городскими избалованными жителями, поменяв тяжёлую речную службу на попрошайничество и воровство, конкурируя в этих делах с воронами. Но привычка орать по делу и без дела осталась.