– Я сам ещё толком не разобрался. Эксперты обещали дать исчерпывающую информацию где-то ближе к вечеру, часам к шести.

– Понял. Выходит, ты спас мне жизнь?

– Так точно. Будешь должен! – без ложной скромности согласился с таким утверждением майор.

31 мая 1941 года была суббота.

Именно в последний весенний день, солнечный и светлый, Плечова наконец-то выписали из надоевшей больницы. Естественно, на выходе из медучреждения в машине его поджидал верный друг Лёша. Простите, Алексей Иванович. Всё же майор ГУГБ, то есть целый полковник в армейской иерархии.

– Как самочувствие? – вместо приветствия бросил он из открытого окна машины.

– Отменно, – буркнул агент, по-хозяйски усаживаясь на переднее пассажирское сиденье.

– Может, хочешь повторить?

– Что именно?

– Трюк с усыплением.

– Значит, ты утверждаешь, что это был всего лишь трюк? – скорчил недоумённую физиономию Яра.

– Не придирайся к словам, братец!

– А что? Пожалуй, не помешает… – Философ задумчиво почесал нос. – Если честно, подобное наслаждение я испытывал впервые в жизни. По крайней мере, супротив этих, как их там…

– Барбитуратов?

– Ага… Даже отменный белорусский бимбер – газировка без сиропа. Не более того.

– Смотри, парень, шибко не увлекайся, – шутливым тоном предостерёг подчинённого Алексей Иванович. – Козлёночком станешь!

– Одним из результатов их применения является быстрое привыкание? – догадался Ярослав.

– Вот именно. Наркотический эффект, знаешь о таком?

– Нет… Я в химии слабоват, – искренне сознался секретный сотрудник.

– Ничего… Я тоже, – вытер пот со лба его куратор и запустил наконец двигатель. – Стопроцентный гу-ма-ни-та-рий… Звучит, словно ругань! Однако наши эксперты успели меня немного просветить, напичкать, так сказать, полезной информацией.

– Поделишься?

– Да. Все препараты подобного типа являются производными от барбитуровой кислоты, открытой немецким химиком Адольфом фон Байером ещё в 1864 году в день святой Варвары. По-ихнему – Барбары, – процедил Копытцев и притопил «до полика» педаль газа. Машина как раз выехала на широкий московский проспект и, ведомая опытной рукой, лихо стала лавировать в потоке автомобилей. – Да… Ещё… Ничего похожего на то, чем тебя пытались усыпить, наши химики пока не синтезировали.

– Значит, мы имеем дело не с доморощенными бандитами, а с иностранными спецслужбами? – сделал «глубокомысленный» вывод Ярослав.

– Однозначно. Тем более, что водитель ушёл из жизни не из-за моего тарана. Пара сломанных рёбер, как ты понимаешь, не могут привести к летальному исходу. Мерзавец добровольно принял лошадиную дозу яда. Цианида.

– Вот почему у него были розовые щёчки!

– А ты откуда знаешь? – тут же навострил уши Алексей.

– Сам ведь рассказывал…

– Когда?

– Перестань прикалываться, братец… Хочешь в очередной раз проверить меня на вшивость, поймать на неточностях? Зачем?

– Нет. Просто запамятовал, когда я выдал тебе такую информацию.

– Запамятовал? Записывать надо!

– И всё же? – никак не мог уняться майор.

– В больнице. «Крепыш надул розовые щёчки и умер!»

– Блин, точно… И что только творится с моей башкой?

– Сломалась?

– Не знаю… Итак, на чём мы с тобой остановились?

– На цианидах.

– О! Ну, с этим-то всё понятно… Наши спецы даже не смогли установить, надеюсь, временно, из чего тебя подстрелили. Что за чудо-оружие изобрели проклятые буржуины… По принципу действия похоже на какой-то шприц-пистолет.

– Вполне вероятно, – нагоняя важности на бледное лицо, заметил Плечов, в отличие от своего приятеля не очень разбиравшийся не только в химии, но и в стрелковом оружии. – Ведь под ампулы без особого труда можно переделать любое отстреливающее устройство. Ты сам знаешь, что на каждом нашем оборонном предприятии есть свой Кулибин, который легко превратит указательный палец в боевой ствол, а из дерьма сделает пулю.