Но странный пассажир достал кошелек и протянул водителю две купюры по сто сестерциев каждая.

– Вези, – приказал кратко.

– Всего сто… – уточнил парень, решив, что настолько обдирать больного человека неприлично.

– Да, я слышал, что сто. Но даю двести. Вези, – повторил Юний Вер.

В приемной кандидата Бенита царила суета. Все куда-то спешили, ругались, на ходу заглатывали кофе, спорили, хватались за телефонные трубки, а те сами взрывались в руках оглушающими трелями. Но у этого хаоса было свое божество. И имя божества было Бенит Пизон.

Наверное, именно эта мысль мелькнула в мозгу молодого человека в безупречно белой тоге, когда он пробирался между столами секретарей и доверенных лиц кандидата, сжимая в руках толстую кожаную папку с бумагами. По долгу службы тога ему полагалась «белая» – то есть слегка желтоватая, имеющая естественный цвет шерсти. Но из какой-то особой щеголеватости младший служащий адвокатской конторы носил тогу почти такую белоснежную, как у кандидата. Глядя на воодушевленные лица и слыша восторженные возгласы подчиненных Бенита, молодой человек позабыл, зачем пришел. Он старательно впитывал запах этих комнат – пьянящий запах грядущей власти. Адвокат, несмотря на молодость, обладал безошибочным чутьем. И после первого, самого поверхностного взгляда он понял, что Бенит осужден победить. Как будто Бенит купил клеймо, и оно уже выиграло. Ибо по природе Бенит был исполнителем желаний – своих собственных, разумеется.

Юноша самодовольно усмехнулся и пробормотал едва слышно:

– В подобных случаях главное – вовремя присоединиться к будущему победителю.

Он прошел в таблин Бенита, все еще улыбаясь, и восторженно взглянул на кандидата, будто узрел перед собою небожителя. Комната Бенита была просторна, тогда как вся прочая братия ютилась в двух крошечных каморках. Бенит сидел за огромным письменным столом и что-то быстро писал, чиркая и царапая бумагу. Он заставил посетителя подождать пару минут, и лишь тогда поднял голову.

– Рад, что ты пришел, Гай Аспер. Присаживайся. Все сделано, как я просил?

– О да, сиятельный муж, – Аспер обращался к Бениту, как полагалось обращаться к сенатору, и тот самодовольно ухмыльнулся – он уже верил, что должность в курии им выиграна у прочих претендентов.

– Я хочу тебе кое-что рассказать, сиятельный. Эта тайна известна всего лишь трем людям в Риме – мне, моему хозяину и Сервилии Кар. И умный человек может ею воспользоваться. Речь идет о Летиции Кар, дочери Сервилии…

Бенит удовлетворенно кивнул.

И тогда Аспер начал говорить. Бенит слушал внимательно. И губы его расплывались в улыбке. Гай Аспер принес ему на блюде сокровище.

По Риму только-только начали ползти слухи о появлении антропоморфных гениев, а банкир Пизон уже понял, что над банковскими вкладами нависла угроза. Тест на гениальность еще не обсуждали в курии, а он уже снял у всех своих вкладчиков отпечатки пальцев и велел каждому завести тайный код. Код этот стал второй подписью. Все шифры счетов и тезариусов были изменены, дабы бывшие небесные патроны служащих не могли воспользоваться капиталами Пизона. Гении после разрыва со своими подопечными узнать их тайны уже не могли. Сам Пизон пользовался теперь вместо подписи замысловатым значком. Пусть в других банках время от времени исчезали неведомо куда огромные суммы, банк Пизона стоял неколебимо. Недаром Пизон сделался самым богатым человеком в Риме – он предчувствовал события, он предвидел последствия.

Он успевал повсюду – и в банке принять меры, и прибрать к рукам очередной завод в Ливии, и в политических интригах поучаствовать. Убили Александра Цезаря – Пизон тут как тут с самыми искренними соболезнованиями. И будто невзначай бросил: не все потеряно, Август, молодая жена может родить нового наследника. Император опомниться не успел, как Пизон уже подсунул ему Криспину. Да так ловко, что Руфин вообразил, будто сам выбрал эту телку. Шутник Лукина вряд ли думал, что его термин продержится тысячу лет.