– Здесь ты не найдешь себе клиента, зря сидишь, – прервал мои тягостные воспоминания хриплый голос, а вскоре мой взгляд уперся в носки отполированных до блеска ботинок.

– Да пошел ты! – зло огрызнулась я, вскинув голову, и с вызовом уставилась на мужчину, всю свою вспыхнувшую ненависть к насильнику, его папаше и директрисе пансиона направив на незнакомца, – иди куда шел!

– Кхм… держи. За твоей спиной вполне приличная гостиница, сними номер и отдохни, – насмешливо проговорил мужчина, чье лицо оставалось в тени, и небрежно бросив к моим ногам монеты, он продолжил свой путь и вскоре неторопливо завернул в переулок.

Я же так и не сдвинулась с места, продолжая сидеть, подпирая спиной холодную стену, лишь подняла лицо к ночному небу, чувствуя, как слезы, смешиваясь с каплями дождя, медленно стекали по моим щекам. Только, наверное, спустя час, выплакав боль утраты, я почувствовала небольшое облегчение, словно крепкие тиски чуть ослабли, однако они все же не спешили отпускать мою душу из своих ледяных оков…

– Хм… какой щедрый, – насмешливо хмыкнула, собирая с тротуара монеты. Стиснув зубы до скрежета, я с трудом поднялась и шаркающей походкой, кутаясь в плащ, направилась к двери, над которой висела позолоченная вывеска с надписью «Отель»…

– Мадемуазель? – заговорил портье, стоило мне только пройти в просторный холл, погруженный в полумрак.

– Мадам, – поправила мужчину, который смотрел на меня, не скрывая брезгливости и презрения, – сколько стоит снять номер на сутки в вашей гостинице?

– Девятнадцать сол, – ответил портье, тотчас теряя ко мне интерес, уверенный, что таких денег у меня нет.

– Номер на сутки, – бросила на стол монету и, быстро сделав в уме нехитрый расчет, надменно проговорила, – сол оставь себе на чай.

– Благодарю, госпожа, – тут же раболепно промолвил портье, буквально выскакивая из-за стойки, – позвольте, я провожу вас в лучший номер… ваш багаж?

– Остался в карете, я надолго здесь не задержусь, – небрежно отмахнулась, продолжая прятать свое лицо под капюшоном.

– Как прикажете, госпожа, – почтительно склонил голову мужчина и, стараясь вперед меня не вырываться, повел меня к лестнице.

Остатки своих сил я потратила на то, чтобы держать спину прямой, а шаг делать твердым. Поэтому едва я прошла в номер, взмахом руки отпустив излишне лебезившего портье и заперев дверь, на ходу скинула с себя тяжелый, мокрый плащ и, не раздеваясь, как была, в разорванном и отсыревшим платье, словно подкошенная рухнула на кровать и тут же отключилась, погрузившись в тревожный сон…

Проснувшись, я не сразу поняла, где нахожусь, и в замешательстве оглядела незнакомую обстановку, пытаясь собраться с мыслями и вспомнить, как сюда попала. Медленно приходя в себя после жуткого сна, я пыталась уловить видения, мелькающие перед глазами будто в ускоренной перемотке. Но те ускользали, словно песок сквозь пальцы, оставляя лишь смутные образы и обрывки событий, которые я тщетно пыталась собрать воедино.

Но стоило мне чуть приподняться, как прострелившая затылок адская боль в одно мгновение вернула меня в реальность, сокрушительной волной обрушив на меня воспоминания вчерашнего дня. Глухо простонав и в отчаянии стукнув кулаком по постели, я вновь закрыла глаза и часто задышала, пытаясь унять неистово забившееся сердце.

Только спустя полчаса я нашла в себе силы подняться с кровати, ощущая, как каждая мышца отдает тянущей болью, шаркающей походкой подошла к окну и раздвинула шторы.

За окном был серый и безликий мир. Затянутое облаками небо, лужи, в которых отражались такие же серый и мрачные дома. Редкие прохожие, прячущиеся от дождя под зонтами. Отдаленные голоса, цокот копыт, скрип колес и звон церковных колоколов, призывающий к началу молитвы – все было чужим и пугающим. Задернув тяжелые портьеры, отгораживаясь от внешнего мира, как будто это было возможно, я, отвернувшись от окна, вновь осмотрела номер.