Но двадцатилетней женщине, наверное, был не слишком приятен безобразный старик. Вероятно, он казался странным в ее глазах.. А если она рано или поздно о чем-то догадается, то он умрет от ужаса и жалости к самому себе. Такая буря охватила его душу, что он понял, что не доживет до утра.

И какой-то зловещей увертюрой показалась в тот миг «Лунная соната». Неужели эту дивную музыку создавала дьявольская рука? В это невозможно было поверить, но и не верить нельзя.

Старик Ра особенно ясно в минуты торжества музыки почувствовал всю тяжесть прожитых лет.

Он отвлекся на минуту, и в тот миг произошло самое странное, невероятное. Он надеялся на то, что отчаяние его дойдет до Мессира. И тот, сжалившись над ним, избавит его от такого испытания. Но произошло что- то непонятное, но добившее его окончательно.

Пианист встал со всего места и приблизился к нему. Перед Стариком и его возлюбленной стоял 25-летий герцог Ральф де Мессерер. Такой же, как в те времена, когда они навсегда расстались. И оба они услышали ее звонкий, обворожительный смех. Таис протянула к нему тонкие руки. Она такой счастливой и юной предстала перед любимым, что, отойдя в сторону, Старик должен был сгорбиться от ужаса и страха, его охватившего. А как его душу терзал дракон ревности. Это было настоящее адское пламя, испепелившее все на своем пути.

№№№№№№№

Это было невероятно жестоко со стороны Двойника. А Таис так радовалась, так смеялась в ответ, что герцог готов был простить ему дикую боль, если это делает его любимую счастливой. А что еще ему оставалось делать? Ведь там тоже был он, только молодой и красивый.

И хотя душа его в отчаянии кричала: « Остановись, это обман, подлый, странный обман!».

Но он не произнес не единого звука. Просто стоял и смотрел на все, что с ними происходило. Дьявол в его обличии обнимал его жену, а он еще должен быть ему, вероятно, благодарен, за то, что Пианист нашел выход из безвыходной ситуации. И Старик будет ему благодарен, как только Таис исчезнет, но не теперь. Его отрезвил и вырвал из забытья ее голос:

– Кто этот человек, дорогой, что он делает в нашем замке? Я никак не могу вспомнить, кого же он мне напоминает.

И она мучительно всматривалась в его черты. Герцог замер в ожидании ответа своего счастливого соперника. В изобретательности Двойнику не откажешь.

– Наверное, ты видела его на одном из балов, или на портрете у кого- то из знакомых, не ломай голову, дорогая, это не имеет значения, где-то вы могли случайно встретиться.

– Но и ты как-то странно изменился, Ральф, ты никогда прежде не был таким проницательным и холодным, – говорила она, словно бы размышляла вслух.

Но что ответит он, топчущий любые чувства, что скажет он любящему сердцу? Чувства и страдания его в лучшем случае только забавляют.

– Просто мы давно не виделись после твоего ухода, моя душа оледенела и мне так не хватает тебя, милая, – говорил он, почти нежно, может быть, передразнивая Старика и весь род человеческий в его лице.

И после этих слов Старик готов был простить ему все остальное. Чувства его стали еще более противоречивыми, он и ненавидел яростно, и боготворил своего Двойника. Ведь Пианист мог сказать Таис, что Старик – ее муж, тот самый, которого она так любила, что прошло много лет, и все переменилось до неузнаваемости. Но он не сделал этого.

Герцог смог увидеть ее и остаться для своей Таис прежним – вот в чем заключалась самая большая радость в его жизни. Все обошлось, ему не на что было жаловаться.

Где- то далеко- далеко пропел петух. Двойник-Ральф сообщил Таис о том, что пора прощаться. Она еще раз взглянула на него ласково, а потом рассеянно и задумчиво на Старика. Она смотрела на него долго и пристально, словно все еще силилась вспомнить или запомнить его. Может быть потом, когда улягутся первые волнения, она сможет разгадать эту загадку.