Так и сделала. Однажды, вернувшись из командировки в Хельсинки, Андрей обнаружил в собственной квартире… медбрата из Мариинской больницы. Вместе с Ариной они утром пили чай, а в спальне красовалась разобранная постель, изрядно помятая после бурной ночи. Андрей попытался выгнать Арину из дома. Но не тут-то было. Она начала кричать, что она никуда не пойдет. Она будет жить в этой квартире с Женей, то есть с медбратом. А убирается пусть он, Андрей. Он, мол, здесь ей совершенно не нужен. Медбрат полез на Андрея с кулаками. Пришлось вызывать охрану комплекса. Сожительницу с любовником вывели, вещи их забрали. Андрей отобрал у Арины ключи и на всякий случай срочно поменял замок. Заблокировал номер Арины в смартфоне, попросил охрану Арину ни под каким предлогом в жилой комплекс не пускать. «Давно пора, – вздохнул охранник, понимающе покачивая головой. – Она этого хлыща давно таскает, как вас нет, – сообщил он сочувственно. – Мы же видим. Не знали только, как сказать. Не наше вроде дело». Вот так вот. А Андрей даже не замечал. Прав был отец. Сто раз прав.

Андрей больно переживал измену Арины. Она была первой девушкой в его жизни. Теперь он осознавал, что в юности идеализировал ее, не хотел понимать очевидного – того, что видел и понимал Егор Андреевич. Не хотел слушать его предупреждений. Андрей с головой ушел в работу, стараясь не думать о личной катастрофе. О возвращении Арины и речи быть не могло – но он скучал по ней.

Как-то в воскресенье, спустя неделю после расставания с Ариной, Андрей перебирал вещи в ванной и вдруг увидел, что за унитазом что-то блеснуло. Он наклонился – не может быть! Это был маленький серебряный паучок с изумрудными глазками, сплошь унизанный жемчужинками. Паучок принадлежал Арине. Это была едва ли не единственная фамильная драгоценность в их семье. Арине паучка отдала мать, а она в свою очередь получила его от бабушки.

– Представляешь, это паучок из усадьбы, – рассказывала Арина, показывая Андрею украшение. – Да, да, из усадьбы Елениевых. Брошка. Его можно приколоть на блузку или на платье. Мать так и делала. По праздникам.

– Из усадьбы Елениевых? – Андрей взял паучка, чтобы рассмотреть его внимательнее. – Это же старинная вещица. Дорогая. Жемчуг и изумруды наверняка натуральные. Тогда искусственных не делали. Как же эта вещица к вам попала?

– А бабушка нашла ее, – рассмеялась Арина. – Да, просто нашла. В старой кухне. Она же работала на кухне, когда в усадьбе была детская колония. Ее туда направили. Сама-то она родом из Владимирской области, не солнцевская. Но тринадцатый ребенок в семье, кормить нечем было. Вот девчонкой и нанялась. Сказали ей пыль на полках протереть. Полезла она с тряпкой, а там, на полке за большим кувшином – этот паучок схоронился. Бабушка хоть и девчонкой была, но не дура – она сразу поняла, что от бывших хозяев остался. А они богатые, знатные люди были. Значит, и вещь хорошая. Никому ничего не сказала, в сапог сунула. Так в сапоге он и жил у нее. Под пяткой. Завернула его аккуратно, чтобы не повредить. В общежитии-то никому не покажешь, а кто увидит – отберут. Так и сохранила. Пока отдельное жилье не дали. Никому не говорила. Даже деду. Он в колонии охранником служил. Изнасиловал бабку как-то вечером, когда она одна на кухне осталась. Вот мать моя и родилась. Потом вроде женился, заставили его. Но пил. Бил бабку и мать. Хорошо, что помер быстро. Он бы этого паучка быстро пропил.

– Привет, привет, елениевская игрушка. – Андрей поднял паучка с пола. – Не захотел, значит, с прежней хозяйкой уходить? Решил со мной остаться? Здесь попривольней тебе. – Он окинул взглядом квартиру. – На прежние хоромы смахивает.