Но он их носил всегда с собой не для этого. А для того, чтобы выявлять одарённых людей. Их он и предложил мне отгадать, вытаскивая по одной, повернув «рубашкой» ко мне. Тогда для меня это казалось своего рода забавой, поэтому я и согласился. К тому же решил тоже сам себя проверить.

На свою удачу или беду я отгадал девять карт из тринадцати, что говорило о довольно неплохих экстрасенсорных способностях. О которых, кстати, я даже не догадывался. Также как и мои родители.

По этому случаю отец и Дмитрий Александрович выпили ещё по рюмке французского коньяка, закусив фаршированной щукой, которую всегда изумительно готовила моя мама. Она тоже сидела с нами за столом и также порадовалась за меня, глотнув с нами за компанию из своего бокала, наполненного её любимым мартини с апельсиновым соком.

После чего я был отправлен в свою комнату заниматься политэкономией. Да, у меня в институте преподавали и такой, довольно странный для людей XXI века, предмет, представляющий из себя симбиоз передовой марсистско-ленинской философии и мировой экономики. С высоты прожитых лет это кажется бредом сумасшедшего, но тогда мы все искренне верили, что именно политэкономия вкупе с научным коммунизмом помогут нам победить капитализм вместе с его наиболее агрессивной формой – империализмом.

В дальнейшем мы с Дмитрием Александровичем встречались раз в месяц и во время нашего общения мой визави продолжал проверять мои способности. По его довольному виду я понимал, что я полностью оправдываю его ожидания. Помимо этого он передавал мне специальную литературу, которую я не имел права никому показывать, а также ничего не должен был рассказывать о прочитанном своим друзьям и однокурсникам.

На пятом курсе института со мной стали работать более серьёзно. К этому времени в структуре КГБ было создано специальное 6-е управление, которое занималось экономической разведкой, но и не только ей. Поэтому я часто проходил различные тесты в закрытых научных лабораториях, где кроме того, что обследовали и изучали людей, обладающих экстрасенсорными способностями, но и изготавливали специальное оборудование, которое помогало развить и даже усилить эти самые способности.

Я хорошо запомнил один эксперимент, который был проведён надо мной с помощью необычного кресла, в которое вставлялась специальная аппаратура. И когда человек, садясь в него, расслаблялся, аппаратура начинала воздействовать на его биополе. В результате биоэнергетика человека возрастала в несколько раз. Именно это проявилось сразу же на моих способностях.

Ведь мне в тот раз довольно легко удалось силой мысли сдвинуть с места не только спичку, что я уже до этого умел делать, но и весь коробок целиком. Правда с чашкой у меня тогда так ничего не получилось, но зато я стал более ясно и отчётливо слышать мысли некоторых людей. Не всех, но многих. Дмитрий Александрович в их число, к сожалению, не входил.

Помимо этого мне удалось довольно легко уйти от слежки, когда я покинул стены этого научного центра. Это была вторая часть проверочного экзамена, которую я сдал на отлично. Ведь я почувствовал за собой «хвост» на максимальном расстоянии от себя, ощутив на своём затылке сфокусированное внимание оперативников. К тому же я уже научился определять одиннадцать карт из тринадцати, что по тем временам тянуло на пятёрку с небольшим минусом.

Кроме «кресла» и специальных курсов, я также занимался с помощью разработанной методики советского учёного и академика Игоря Смирнова. Это он изобрёл так называемое психозондирование. После психозондирования с нами проводили сеансы индивидуальной психокоррекции. Для этого на занятиях использовался диск «Омофор», который мы слушали. Слышали мы только музыку, а вот закодированные установки улавливало уже наше подсознание напрямую. Благодаря этому наша обучаемость возрастала в разы. Я очень быстро освоил умение влиять на свойства жидких и пластичных сред различной природы; а также читать мысли уже любого человека. Даже своего куратора.