– Нужно предать Боба земле. – неотводя глаз от пола сказал Лукас.
Истерия
Алабама, Отектвуд 3:04 а.m.
Лист металла в очередной раз загремел от порыва ветра. И Кори резко поднял голову. Оборванные обои, спертый воздух, черные от пыли рамы. Хотелось закричать «Где я?», но потом Кори вспомнил. Он в Отектвуде. Штат Алабама. Через четыре часа ему вставать на работу. Кори уложил голову обратно на книгу, но сон не приходил. Холодильник назойливо шумел, и часы тикали. Кори оглядел кухню и комнату. Никакого намека на часы в доме не было. У него электронный фитнес браслет и звука он не издает. Ни на стенах, ни на столе. Часов нигде не было, но что тогда тикает? Кори засунул мизинец в ухо и прочистил его. Звук никуда не исчез.
Обойдя все, Кори выдернул шнур холодильника из розетки. Теперь тиканье стало более отчетливым. Кори прошел в самый дальний угол и открыл кладовку. Из нее тотчас посыпались швабра, метла, тазики и ведро. Кори зажег тусклую желтую лампочку. Бутылки с чистящими средствами и тряпки на полу. Часов не было, а вот звук становился сильнее. Холодок пробежался у Лоусона по спине.
– Это сон, – Кори щипал себя за руку, это было больно, но не помогало. – Во сне нельзя ничего прочитать, – Кори рванул к столу, схватил книгу и начал вслух читать первое попавшееся предложение. – Кататония речевой заторможенности является противоположностью кататонии речевой готовности, – Кори почти кричал, но навязчивый звук был громче. – Для нее типична чрезвычайная разговорная инертность., переходящая на отдаленных стадиях развития болезни в полное отсутствие разговорных импульсов. – голос срывался. От страха хотелось плакать. Лоусон бросил книгу на стол и дом наконец погрузился в тишину. Тишину настолько густую и вязкую, что невозможно было в ней дышать. Радио! Эндрю говорил про радио. Кори, сбивая стулья, побежал на кухню, и нашел старый приемник. Кнопки почти вросли в грязь и не двигались.
«Шесть часов ровно. Кто-то уже проснулся на работу, а кто только ложиться в постель. А мы слушаем Шакиру…»
Кори сел на пол возле приемника. Он смотрел в стену, но не видел ее. Приемник хрипел, искажая музыку. Женский голос превращался в хруст костей и кашель захлебнувшегося. Кори пожалел, что включил радио.
Телефон загудел. Будильник. Кори моргнул. За грязными окнами светало. Туман заполонил почти весь его двор. Он скрывал весь мусор и хлам, оставляя лишь силуэты деревьев. Зрелище было завораживающее. Минут пятнадцать Кори смотрел в окно.
Без пятнадцати восемь доктор Лоусон стоял в холле корпуса А. Алана лениво натягивала халат, поверх цветастого платья. Он увидел санитаров, сестер и врачей, плетущихся на работу с угрюмыми лицами. Он побывал на планерке, где чуть не оглох от крика Шварца. Пожилой добряк, оказался не таким уж и добрым.
После сестра Грегсон заварила растворимый кофе и достала домашнюю выпечку в пластиковом контейнере.
– Суховато. Ты добавила мало масла? – санитарка Мириам громко жевала и критиковала стряпню Грегсон. Кори был рад и такому. Он ел, кажется, в понедельник вечером, а сегодня утро среды.
– А, по-моему, очень вкусно. – сказала Алана и Мириам бросила на нее недобрый взгляд. Она была крайне неприятной женщиной. Кори не успел познакомиться с ней вчера, но и знакомству сегодня он был не рад. Поджатые в недовольной ухмылке губы, крашенные в бордовый цвет волосы, и почти не закрывающийся рот. – Кофе пить утром, так все бегут. Но никто ничего не носит. Я должна всех кормить?
– Спасибо, пойду работать. – Алана громко поставила свою кружку в раковину и вышла из бытовой. Кори тоже не стал допивать. Несмотря на бессонную ночь, чувствовал он себя бодрым. Даже на лекции, он вставал с большим трудом, а здесь, поспав едва ли часа три, он был бодр и готов к работе.