– Передайте и Совиту, – сказал он с жестокостью, – что я желаю его аудиенции утром – на рассвете, если он захочет.

Священник наклонил голову, все с той же тревожной улыбкой, в которой смешались хитрость и злоба, и удалился, а Вэнс, снова не обращая внимания на свою притворную хромоту, принялся расхаживать по узкой комнате. Сон, как бы он ни был ему необходим, казался невозможным, а тут еще он почувствовал, что на него действуют такие силы, которые могут сделать небезопасным даже одно мгновение забвения. Уже почти наступило утро, когда природа неодолимо заявила о своих правах, и он закрыл глаза, чтобы в течение короткого часа подготовиться к тому, что, как он решил, должно стать днем борьбы с противостоящими ему силами.

Глава 6. Ароо

Он проснулся внезапно. Серый свет утра проникал в его комнату, а у дивана он увидел улыбающееся лицо того же священника, глядящего на него сверху вниз. Он ощутил нервное потрясение от осознания того, что он всецело оказался во власти человека, которого считал своим врагом. Однако последующие мысли его несколько привели в себя. Он был в безопасности. Поэтому казалось очевидным, что убийство – это не та опасность, которую следует ожидать.

– Уже утро, – сказал разбудивший его человек. – Тебя примет Совит, и, если ты можешь идти, я провожу тебя к нему.

Вэнс не смог уловить в этом тоне ни малейшего оттенка сарказма.

– Или ты сначала поешь? – продолжал другой.

– Нет, – решительно ответил Вэнс. – Если вы одолжите мне свое плечо, чтобы я мог на него опереться, я думаю, что смогу пойти с вами, и я предпочел бы пойти прямо сейчас.

Больше не было произнесено ни слова, и лейтенант, поспешно приведя себя в как можно более презентабельный вид, медленно вышел, опираясь на руку своего проводника.

Галереи, коридоры и залы, через которые они проходили, казались бесконечными, но наконец они добрались до небольшой комнаты и вошли в нее. Советник сидел на диковинном резном стуле с изогнутыми ножками, по обе стороны от него стоял один из его вельмож. Вэнс поспешно взглянул на его лицо, чтобы по возможности определить, не внушит ли оно ему подозрений, но на нем было лишь выражение тихой, безнадежной меланхолии, которое он заметил раньше.

В нескольких словах Меррак расспросил гостя о его травме и выразил учтивое удовольствие узнать о улучшении его состояния. Затем наступило неловкое молчание.

– Разрешите мне, – сказал наконец Вэнс, нервничая, – поговорить с вами наедине. Есть вещи, которые я хочу сказать и которые, по возможности, никто не должен услышать.

Совит на мгновение пристально взглянул на молодого офицера и, повернувшись к своим сопровождающим и священнику, сделал знак, чтобы они удалились. Затем он снова обратил свой взор на гостя и сказал:

– Говорите.

Слова американца звучали нерешительно и сбивчиво, но по мере того, как он чувствовал, что вступает в борьбу, которая должна сделать или погубить его жизнь, он обретал самообладание и живость.

– Противоречит ли вашему закону, – спросил он, – чтобы ваши дочери выходили замуж за чужеземцев?

– Такой вопрос перед нами никогда не стоял, – медленно ответил советник. – Мы издавна жили обособленно и ничего не слышали о других людях, кроме как из старых легенд. Тем не менее, я не вижу причин, почему такие браки не должны заключаться.

– Тогда послушай меня, – вскричал Вэнс. – Я хочу взять в жены одну из ваших девиц. Я богат. В моей стране нет ни королей, ни совитов, ни вельмож, но каждый человек сам себе хозяин по закону. В такую страну я бы взял ту, о ком говорю, и могу предложить многое, чтобы вознаградить ее за звание и превосходство, от которых она откажется.